У Чар не было ни того ни другого. Днем она ходила исключительно в безобразных туссоровых костюмах, к ужину надевала черное вечернее платье, а поверх него накидывала что-то очень похожее на мужской пиджак.
И все же деньги у нее водились. Судя по ее рассказам, она объехала весь свет; да и путешествие по Нилу в Луксор стоит недешево.
Немало денег тратила она и на выпивку. От спиртного Чар никогда не отказывалась, и, даже притом что виски было дешево и многие ее угощали, к концу недели ее счет за алкоголь должен был составлять значительную сумму.
Порой Моне очень хотелось спросить Чар, на что та живет, но она не осмеливалась, понимая, что в ответ Чар пристанет с расспросами к ней самой.
«Слава богу, она плохо знает Англию! — думала Мона. — Не хватало еще, чтобы она выяснила, что я была замужем и имею титул! Наверняка она сумела бы как-то обратить это себе на пользу».
Чар и сейчас использовала Мону в своих целях — для привлечения мужчин за карточный стол.
Однажды, проходя мимо, Мона услышала ее разговор с одним пассажиром, по слухам, богатым, но до сих пор отказывавшимся садиться с ними за покер.
— …Такая милая, она вам непременно понравится! — уговаривала его Чар.
Мона прекрасно поняла, о ком речь, и вздохнула с досадой, когда старик сдался и присоединился к вечерней партии в покер.
Но ей было лень спорить и протестовать. «Не все ли равно?» — говорила она себе. Ведь единственное, что имеет значение, — долгожданная встреча с Лайонелом в Луксоре.
Почти каждый вечер с ними играла одна американская туристка. Эта вдовушка путешествовала якобы для того, чтобы повидать мир, на деле же искала себе нового мужа, предпочтительно европейца.
Судя по всему, у нее водились деньги, при этом пила она, как последний пропойца. Несмотря на все советы и предостережения, накачиваться спиртным она начинала с самого утра и не замедляла темпа до вечера.
Выглядела она симпатично, хоть и вполне заурядно, и была бы гораздо миловиднее, если бы на лице ее не начали уже проступать следы порочной привычки.
Первые несколько дней Сэди — так ее звали — еще держалась в рамках, но затем показала себя во всей красе.
Каждый день, примерно в середине вечера, либо Чар, либо Моне приходилось отводить ее в каюту и звонить горничной, чтобы та раздела ее и уложила в постель.
— Пьет как лошадь! — говорила о ней Чар. — И день за днем — удивительно, как только выдерживает! В таком режиме она, по-моему, не доживет до конца плавания.
— Может быть, в Луксоре она придет в чувство, — предположила Мона. — Здесь ей скучно, дело еще и в этом.