Она одобрительно оглядела просторную спальню, отметив и тяжелую дубовую кровать под вышитым балдахином, и ореховый гардероб, и чиппендейловские зеркала, и старинные полотна на стенах.
Мысленно она прикидывала, сколько все это стоит, но в то же время подмечала и потертый исцарапанный паркет, и выцветшие и кое-где залатанные шторы, и старомодный викторианский умывальник с плохо вычищенной чугунной раковиной.
Острые глаза Чар ничего не упускали. Закончив осмотр, она присела перед камином и протянула костлявые руки к огню.
Аббатство ей очень понравилось. Чар подозревала, что Мона не захочет ее видеть, начнет придумывать разные отговорки, и уже готовилась пробиваться к ней силком. Однако проявлять настойчивость не пришлось — в ответ на письмо Мона без возражений пригласила ее погостить.
Интересно, понимает ли Мона, как рада Чар ее видеть? Чар догадывалась, что ее чувства едва ли взаимны, но этого и следовало ожидать.
Она привыкла к тому, что никто ее не любит, никто не хочет видеть. Повсюду встречая недоверие и неприязнь, она научилась этим не огорчаться… за исключением редких случаев.
Быть может, таких как сейчас.
Почему-то Мона сделалась для нее важна, как никто другой. Даже себе Чар не могла этого как следует объяснить. Едва ли она привязалась к Моне — чувство привязанности было ей слишком чуждо.
Нет, к Моне влек ее какой-то инстинкт, суеверное чувство, что эта женщина — «эта золотая девочка», как называла ее про себя Чар, — принесет ей удачу.
Чар казалось: с того дня на скачках, когда Мона вошла в ее жизнь, неудачи ее покинули. Советы Моны всегда оказывались удачными, благодаря ей Чар неизменно выигрывала — в руках у нее все буквально обращалось в золото.
В то время Чар сидела на мели и не знала, куда податься; но стоило появиться Моне — и неудачи начали обходить ее стороной.
Даже исчезнув из ее жизни, Мона оставила после себя какую-то счастливую ауру: ведь то путешествие вверх по Нилу оказалось на редкость удачным для Чар. На том судне она завязала одно очень полезное знакомство.
Один из тех, кто играл с ними в покер, несколько лет спустя снова встретился Чар и удивительно ей пригодился. Эту удачу она также приписала воздействию Моны. Девушка казалась ей каким-то живым талисманом, одна мысль о котором привлекает успех.
Воспоминания о Моне придавали Чар уверенность в своих силах так же, как и ее присутствие, когда они бывали где-то вместе. Мона — такая живая, полная сил, словно мчащаяся вперед на приливной волне жизни… она воплощала в себе все, что самой Чар никогда не удавалось.