— Я не просил поесть, — сказал он, раздраженный непрошеным вмешательством.
Она не слышала, как он вошел. Вздрогнула, чуть не уронила поднос и медленно повернулась к нему.
— Еду прислала Кэтрин. И меня тоже.
Рэчел!
Люк был настолько ошарашен, что мог лишь таращиться на нее. Он знал, что защитные инстинкты автоматически сделают свое дело — на лице его не отразится никаких предательских эмоций, и она нипочем не догадается о его настоящей реакции на ее появление.
— Кальвин знает, что ты здесь? — ровным голосом спросил он после затянувшейся паузы.
— Нет, но, думаю, подозревает. Кэтрин считает, что он может быть опасен. Что, возможно, он все еще хочет избавиться от меня.
С кажущейся непринужденностью Люк прошел в глубь комнаты. Рэчел наблюдала за ним с нервной напряженностью, которая могла внезапно вылиться в панику, а ему не хотелось, чтобы она убежала. Пока он не выяснит, что, черт возьми, заставило ее последовать за ним. И не куда-нибудь, а именно сюда.
— Уверена, что тебе ничего не грозит с моей стороны? — небрежно поинтересовался он, опускаясь на пол перед подносом с едой. Чечевица. Когда он уберется отсюда навсегда, то больше никогда даже не посмотрит на опостылевшую кашу.
До сих пор Рэчел избегала его взгляда, теперь же посмотрела на него с некоторой долей смелости.
— Не особенно.
Он кивнул, взял кусок хлеба и разломил на две части.
— Тогда зачем ты здесь? Полагаю, у тебя должна быть веская причина — я не ждал, что ты еще когда-нибудь по собственной воле захочешь подойти ближе чем на сто миль. Собираешься убить меня? — Он взглянул на чечевицу. — Отравить?
Она напряглась.
— Если б я собралась убить тебя, то не прибегла бы к яду. Пожалуй, заколола бы.
— В спину или в сердце? — спокойно полюбопытствовал он.
— В сердце. Чтобы видеть выражение твоего лица.
Это его рассмешило.
— Нет. — Он откинулся на тонкие подушки. — Ты бы использовала яд. Его называют женским оружием. Нравится тебе это или нет, ты настоящая женщина. Как бы упрямо ни сопротивлялась этому. — Он окинул ее взглядом. Сейчас в ней появилось что-то другое, хотя он мог не сообразить, что именно. Она выглядела окрепшей, более живой, чем когда-либо. Страх остался, но она уже не казалась болезненно хрупкой.
Рэчел инстинктивно отступила под этим оценивающим взглядом.
— Может, я приехала не для того, чтобы убивать тебя, — сказала она. — Может, я приехала, потому что во мне проснулась страсть, и того раза показалось мало. Может, я так же безнадежно втюрилась в тебя, как и все остальные здесь, и так отчаянно надеюсь, что ты снова займешься со мной любовью, что готова вынести любое унижение, лишь бы быть рядом с тобой.