— Сделай мне одолжение, ладно? Дай пару дней, чтобы кое-что утрясти, хорошо? Не надумай исчезнуть сегодня ночью.
Люк не мог и не хотел отказывать партнеру в пустяковой, необременительной просьбе. Как бы сильно ни хотелось развернуться и уйти из центра медитации, взять упаковку пива, подцепить какую-нибудь услужливую блондинку и посмотреть, получится ли избавиться от мыслей о Рэчел Коннери.
Люк знал — по крайней мере, сейчас это безнадежное дело. Она завладела его телом и душой, засела в мозгу, и потребуется не одна ночь, чтобы изгнать ее отовсюду.
— Само собой, Кальвин. Я пока ничего предпринимать не буду. Здесь все нормально? Не считая того, что Кэтрин и Альфред пытались выломать дверь?
— Ты позарез нужен всем, но ты и раньше уединялся для медитации, поэтому они ничего не подозревают. А насчет того, нормально ли все, не знаю. Происходит что-то странное, но Старейшины не пожелали поделиться со мной, — ответил Кальвин и, поднявшись, отошел выбросить пустую бутылку из-под пива, которую забрал у Люка.
— Сюрпризы?
Кальвин пожал плечами.
— Надеюсь, нет. Ненавижу сюрпризы.
Люк подождал, пока Кальвин оставит его, потом вскочил с кресла с энергией, которая сильно удивила бы его безмятежных последователей. Мониторы камер слежения показывали пустые коридоры, пустые комнаты. Все спали в своих постелях, и комната, в которой размещалась Рэчел, была теперь тихой и темной. Пустой.
Его покои были предусмотрительно разделены на личное и общее пространство. Для своих последователей и их благожелательных Старейшин Люк жил в большой пустой комнате и спал на тюфяке. Там у него имелась узкая металлическая душевая, каменный камин для обогрева и абсолютно ничего лишнего, отвлекающего от общения с мудростью веков.
Когда же требовалось большее уединения, к его услугам была комната для медитации, входить куда не разрешалось никому.
Разумеется, эта комната была оборудована мониторами камер слежения, в ней стоял набитый пивом холодильник, королевских размеров кровать и шикарная ванна. Именно тут, где никто его не видел, он и жил по-настоящему.
По какой-то причине сибаритская роскошь этой потайной комнаты сейчас раздражала. Ему не хотелось тайной роскоши. Впервые в жизни душа жаждала простоты.
Он ударился локтем в узкой душевой кабинке в передней комнате. Вода текла чуть теплая, но ему было все равно. Он почистил зубы, избавляясь от запаха пива и сигарет, убрал с лица длинные мокрые волосы и облачился в белое полотняное одеяние. Побрился без зеркала и сказал себе, что еще несколько дней святости могут пойти на пользу. Выйдя в большую комнату, увидел стройную незнакомую женщину в бледно-желтой одежде кающихся, которая ставила для него поднос на низкий столик.