Она села на большой камень, подтянула ноги, положила подбородок на колени и устремила взгляд в темноту. При дневном свете вода была бы прозрачной, невинно-голубой, сейчас же казалась черной и бездонной, хранящей необъяснимые тайны.
Рэчел все еще сидела там, глядя на воду, когда ее нашел Люк.
Совершенно бесшумно, с изяществом, которое так раздражало ее, он прошел по каменистой дорожке. Не подкрадывался, нет, но если б она случайно не подняла взгляд, то и не заметила бы его до самого конца. Закат отбрасывал на его лицо странные тени, и даже свободная белая одежда казалась темной и приглушенной в угасающем свете.
— Вы искали меня? — спросила Рэчел, поднимая голову и устремляя на него по возможности бесстрастный взгляд.
— Нет. Я думал, вы еще в своей комнате, зализываете раны.
— Я удивительно быстро выздоровела, — отозвалась она. — Можно полюбопытствовать, как вам это удалось?
— Чудо? — подсказал он.
— Я не верю в чудеса.
— Могли бы и не говорить, — усмехнулся Люк. — Это я уже понял. Может, все дело в сильнодействующих средствах, которые вам дали целители.
— Каких средствах?
Его слабая улыбка ясно дала понять, что она проглотила брошенную им наживку.
— Или, быть может, дело в целительной силе многих людей.
— Опять чудеса, — хмыкнула она.
— Жизнь намного веселее, если верить в чудеса.
— Жизнь не должна быть веселой. И я не собираюсь брать уроки философии у человека, осужденного за убийство.
Он даже глазом не моргнул.
— Убийство было непредумышленное. И я думал, именно для этого вы здесь. Чтобы учиться.
Рэчел закусила губу. Она не узнает то, что хочет узнать, не сумеет переиграть его, если не подберется поближе, а единственный способ сделать это — выслушивать так называемые наставления.
Она выдавила примирительную улыбку, порадовавшись, что в сгущающейся темноте не приходится уж слишком притворяться.
— Я хочу узнать все, что можно.
— Узнаете. Все, что пожелаете знать, дитя мое. Спрашивайте о чем угодно, и я отвечу.
Она терпеть не могла, когда ее называли «дитя». Она уже давно не ребенок и за свои двадцать девять лет никогда, в сущности, и не чувствовала себя им. И этот новоиспеченный «мессия» уж никак не тянет на ее отца.
— О чем угодно? — переспросила она обманчиво смиренным тоном. — Расскажите мне, что произошло с Энджел.
Это его не обескуражило.
— Я думал, Кальвин сказал… Энджел умерла.
Рэчел ждала объяснений, но их не последовало. Вот же негодяй.
— Как… она… умерла? — медленно, едва ли не по слогам, словно обращалась к идиоту, произнесла она.
И снова ответ ни в коей мере ее не удовлетворил.