Чем опытнее друид, тем больше выбор, тем мельче жертва. Но если при смерти богиня — что можно предложить мировому равновесию взамен? Человека мало. Даже друида.
— Бога бы поймать, — заметил кряжистый, — Гвина того же… Нашим, кто ещё остался, было бы не обидно.
Друид-кузнец поскрёб густое темя. Кряжистый с завистью последил — у самого блестела плешь, не хуже епископской тонзуры. Правда, совершенно естественная. А если учесть, что лоб приходилось подбривать, сущая глупость получалась. И неблагообразие.
— Где ж его возьмёшь, — сказал, — Да и не хорошо. Как-то же обходились раньше цыплятами и овцами… Ты — вообще коров резал. Может, взять много скотины? Целое стадо?
Обсудили. Выходило — без толку. Богиню не подделать…
Вернулся седой. Выслушал. Поочерёдно поднимал то одну бровь, то другую, то обе разом. Временами чуть прижмуривал морщинки вокруг глаз.
— А зачем? — спросил наконец, — Самозванке, если человек, и корова сойдёт. Управимся. А сида выживет сама. Наше дело только облегчить. А это — травы, отвары. Спину помять, конечности, чтоб не застаивалась кровь. В общем, завтра предлагаем помощь Дэффиду ап Ллиувеллину — так хозяина зовут. А для начала попросимся хоть одним глазком на сиду посмотреть — чтобы установить, какие именно зелья варить придётся.
— Мне проще, — сообщил кряжистый, — я руками лечу и языком. Только вот от отравлений обычно не помогаю. Ну, а эллилов прострел или одержимость — всегда пожалуйста.
Родичи собрались, чтоб не отнимать воздуха, в соседних комнатах. При Немайн осталась только мать и целители. К тому времени, когда Дионисий со свитой вошёл к болящей, мэтр Амвросий уже заканчивал допрашивать сиду.
— Пульс бешеный, — констатировал врач, — Немайн взрывается изнутри, как мех с перебродившим вином. Но это ненадолго. Хотя бы потому, что сердце долго такого не выдержит.
— Не надо долго, — сида едва говорила, — надо достаточно. Это… испытания. Как новой колесницы… Органы… Как механизмы… По очереди… Сейчас сосуды. Потом другое… Я скоро забудусь опять. Надолго… Не навсегда… Надо только ухаживать. Знаете лучше… чем я.
Немайн замолчала в чуткой тишине. И епископ, понявший главное, спросил.
— Сколько у нас времени, мэтр?
— Не знаю…
— Хорошо, начнём. Возможно, успеем…
Пирр до рези в глазах всматривался в багровое от болезни пятно лица. Глаза — серые. Рыжая. Волосы коротко отрезаны — да, про это сообщали… Спокойна. Молчит. Не узнаёт? Не подаёт вида? Или измучена болью? Скорее последнее.
Начали читать обычную заутреню — самый короткий вариант.
— Что вы делаете?
Луковку Пирр видел впервые. Дионисий — нет. Решил — проще и быстрее объяснить.