Так что англ и сакс — вовсе не одно и то же, и знакомому по чужой памяти человечеству очень и очень повезло, что история создала на Британских островах Англию, а не Саксонию.
Но для Артуиса Гвентского — разницы нет. Кого он видит перед собой? Не владыку в регальном плаще — дикого варвара в звериной шкуре!
Его род десятилетиями держал границу. Королевство Гвент, словно щит в сече, принимало на себя удары все новых и новых пришельцев, перемалывало, убивало — защищая не только себя, но и сварливых соседей с тыла. Гвентцы даже сумели понять, что пришлых дикарей — именно сбрасывают. Только следствия не вывели. А вышло так, что англы–мерсийцы, что поколение назад признали бриттов за людей, отчего–то перестали числиться за людей у недавней родни. Артуис этого не заметил. Никакой вины на нем нет — сам Пенда узнал об этом, когда король Уэссекса объявил ему войну слишком уж экстравагантным способом. Отослав обратно сестру Пенды, свою бывшую королеву назад — без носа и ушей.
Только каково теперь королю мерсийскому слышать, как его именуют саксом? Вот вызывающий взгляд и дерзкий тон — вынесет. Но слова…
— Через мои земли не пройдет ни один сакс…
Закончить он не успел. У Пенды — губы сжаты, но ни мускул на лице не дернулся. Зато старик Риваллон — сказал. Припомнил, что его кровинке пришлось вести армию — а самой лететь впереди — лишь бы успеть. Лишь бы встретить врага на чужой земле!
— Тысячи. В прошлом году. Помнишь?
— Это вы их сговорили!
— В поход на нас же?
— Да!
А дальше… Говорят все. Быстро, громко, взахлеб. Друг друга не слушают — слышат лишь злость и несогласие, да видят рожи перекошенные… Громче, в ярости, в самозабвении, пока стол, неподъемный, круглый и плоский, словно сама земля — не прыгнул вверх! Покатились чаши, среди блюд–островов расплескалось море вина! Зло зашипели угли, воздух наполнился хмельным духом. Немайн, маленькая да умильная, вскочила, руки уперты в столешницу, головой тряхнула — разметала прическу, что с таким трудом из ее коротких волос ради праздника соорудили. Ноздрями трепещет в гневе! Уши прижала!
Кто был пьян — протрезвел, на сиду уставился. Кто был трезв, чуть–чуть не оглох. Роста ни на палец не прибавила. Но — была ушастая девчушка, стала — кому августа, а кому и богиня!
— Бахвалитесь? — голос — мертвый услышит. — Грызться начали! Мужья жен, как собак и лошадей закладывают, жены — мужей! Артура на вас нет! Или Ираклия! Тот последнюю медь заложил — не на спор, на битву, когда Константинов град с двух концов штурмовали… Не он — не было б теперь империи, и Истинный Крест был бы теперь в руках персов–огнепоклонников. Стыда у вас нет!