Такая красота к иноземцам попадает редко. Или знак благоволения римского царя, или, редко — дань. Правда, римляне и дань пишут подарком. Слова одни: «святой и вечный август, да благословит его Господь, жалует…» Разве что последнее время вместо «август» чаще пишут по–гречески: «базилевс». И если уж сида взялась передаривать такое — по негласной росписи, скрепленной шелком, как большой печатью, она отныне первая сила в Британии. А графиня Роксетерская — вторая!
Почти оскорбление, не только королеве — всей Мерсии. Но Немайн вряд ли желает ссоры. Значит…
— Хранительница — голова, — такое можно и вслух сказать, — выкрутится.
Король кивнул.
— Да. Например, по поводу свадьбы поднесет счастливой матери жениха отрезов пять. Киневиса сразу пару в церковь пожертвует, два отложит до времен, когда Кинебурга с Кинесвитой подрастут… Не в том дело. Раз у сиды есть такой шелк, греков она, считай, раздела донага. С нами что будет?
— Думаю, ничего страшного. Мы, все–таки, с одним врагом сражаемся.
Повисло молчание. Вернувшийся наследник — так и есть, кошель похудел! — переводит взгляд с отца на Окту и обратно.
— Опять война дотянулась?
— Нет. Задумались, что будет после.
Ряды окончились — половина подковы пройдена. Впереди суровое здание — словно из старого Рима заглянуло. Не мраморной, но усталой имперской столицы — из глиняного и дерзкого города, еще лишь стремящегося к величию! Серые колонны местного камня темны от влаги, фронтон блестит сланцем облицовки. По краю — насечка огамой, по центру — изображение римского механического замка и латинские буквы. Сверху большие: «Республиканское хранилище». Пониже мелкие: «Защита и преумножение».
— И что там хранят, защищают и преумножают?
Окта привычно пожимает плечами. Немайн — богиня текущих вод. Война, священные места, ольха и яблони — наносное, постольку–поскольку. Вот и город у нее — текущий. Не видел месяц, считай, приехал в новое место.
— Не знаю. В прошлый раз тут были кучи камней, бадьи с раствором и много шума. Кстати, сам присылал мастеров — учить здешний народ резать ровные блоки. Зайдем?
Пол покрыт сланцевой плиткой — она почти вечная. Внутри — гулко и не слишком людно. Каменный барьер, в нем широкие окна, через которые переговариваются люди — те, что снаружи, с теми, что внутри. Иногда человеку снаружи открывают большую дубовую дверь. Стоит шагнуть через порог, навстречу раздается дробный стук деревянных подошв. Фигура полненькая, лицо тонкое, шея лебяжья. Как так? Да у нее под верхним платьем — коротким, как у сиды — броня! На поясе, кроме обычного кинжала, два клевца. Волосы распущены: считает себя ведьмой. В городе новый обычай: вместо клетки носят те цвета, какие нравятся. Вот и у этой ленточка Монтови на плечике: завязана в бантик, прихвачена булавкой. На шее — монисто из значков. Можно читать, как книгу. Мать — ткачиха, отца то ли нет, то ли не состоит в гильдии. Живет в северо–западном секторе, учится в Университете на подготовительном. На ученицу пока не тянет, а с косой распрощалась… И кажется себе могучей волшебницей, везучей и бессмертной.