Дзамболат, представив себе, какой переполох вызовет эта новость среди Тотикоевых, не смог скрыть насмешливой улыбки.
— Холодно там, в пещере, — сказал Мурат, — не перезимовать им...
Смолчали Гагаевы, хотя намек был ясный. Чего напрасно говорить? Прав Мурат, зимой в пещере с малым ребенком не выжить. Но о Зареме должны проявлять заботу не Гагаевы. Пусть Тотикоевы и Дзуговы разберутся, что к чему. Теперь их крови переплелись в этом новорожденном человечке. Но знают Гагаевы: ни Батырбек, ни Дахцыко не пошлют за Заремой. Придет сама, постучится в дом — могут и принять.
Мурат выразительно посмотрел на отца, потом на мать. Он хотел спросить у них, не станут ли они возражать, если он... Нет, он не осмелился обратиться к ним с такой просьбой. Он ясно представлял, что значит для их семьи три козы, каждая из которых дает в сутки полтора литра молока. Полтора литра! Для кого-то это и пустяки, но не для их семьи! Правда, если посмотреть с другой стороны, то эти полтора литра для них не так важны, когда где-то находится семья, для которой эти полтора литра означают жизнь. Дай ей эту козу — и она не умрет с голоду, будет жить!
Бедно жили Гагаевы. На учете у Хадизат был каждый кусок сыра, каждый литр молока, каждый совочек муки. Но когда Мурат, ни слова не говоря, вывел из сарая лучшую их козу, упиравшуюся, поводившую из стороны в сторону длиннющими рогами, ни отец, ни Умар, ни мать, ни Касполат, ни Пигу, ни Газак, ни Темболат, ни Шамиль не стали протестовать. Скажи один из них хоть слово, брось косой взгляд, — и Мурат завел бы козу обратно в сарай. Но мать застыла возле дверей, устало уронив на бедра грубые мозолистые руки. Братья только возвратились с берега реки, где воздвигали насыпь, и растерянно посторонились в воротах, пропуская Мурата с козой. Горцы понимающе переглянулись. Козы — женское владение. И если Хадизат не возражает, то почему мужчины должны роптать?! Встреченный на улице Хамат вытащил изо рта трубку, хотел спросить, куда это собрался Мурат с козой, но, ошарашенный догадкой, хмыкнул. Трубка его описала полукруг в воздухе и опять ткнулась в мелкие, пожелтевшие от старости, но еще здоровые зубы.
Никто из Гагаевых не остановил Мурата, не закричал ему вслед, когда он уводил козу по единственной кривой улице аула в горы. Никто не упрекал его за то, что он целую неделю возил на старом ослике камень-плитняк с берега речки к той распроклятой пещере. И только Зарема несмело протестовала против щедрого подарка — козочки, которая оказалась поистине бесценным даром богов. Мурат замазал стены, чтобы утеплить жилье, приделал вторые дверцы. Днем и ночью здесь горел огонь, согревая и освещая бледным светом холодный мрак, утлы были завалены заготовленным сеном для снующей здесь же, помахивающей коротким хвостиком козы. На приделанных к правой стене полках были сложены собранные Заремой плоды диких фруктовых деревьев, а внизу стояла бадья с водой.