Зарема точно сама видела эти сани с деревянными полозьями, мальчугана в лохматой шапке, надвинутой на лоб по самые брови, и стремительно приближающихся к нему собак. Видела это глазами отца, который тогда выскочил на отчаянный крик сына из сарая, где прилаживал сорвавшуюся с петель дверцу. Врагу не желают увидеть того, что увидел отец. Почему не родился он слепым, зачем дала ему природа слух — последний крик сына не вонзился бы в него смертельной стрелой. Холодея, Дахцыко перемахнул через забор и бросился наверх, в гору. Ноги вязли в снегу... Он понимал, что не успевает... Из души вырывался истошный вопль: «Назад! Назад, Абрек!» Глаза Дахцыко уловили мелькнувшую фигуру Батырбека, выскочившего из дома Тотикоевых, который тоже в ужасе ахнул, тоже побежал, тоже закричал... И тоже опоздал...
Волкодавам было не до Дахцыко и Батырбека. Они видели стремительно спускающийся с горы комок. Эти страшные бестии, обученные людьми не упускать своей добычи, мчались не навстречу малышу — это еще оставляло бы надежду на то, что Тотраз проскочит между ними, — а в ту точно угаданную ими ближайшую точку, где должны были пересечься две прямые — направление саней и направление их бега. Волкодавы взяли след, и никто не был в силах остановить их. Собаки и сани стремительно сближались и должны были вот-вот столкнуться. «Нет! Нет!» — кричало все внутри Дахцыко. «Нет! Нет!» — умолял он небо.
Впереди стаи несся волкодав по кличке Абрек. Дахцыко не раз любовался его могучим телом, легким бегом. Что там сани? Такой собьет и быка. Абрек оторвался от других собак, налетел на спускающийся со стороны леса комок, яростно сшиб его... И тотчас же навалились остальные собаки. Сани исчезли под неистово набросившимися на них рычащими волкодавами...
Нет, Дахцыко не закрыл глаза, не отвернулся. Несчастный! Он все еще надеялся на чудо. И на миг показалось, что небо сжалилось над ним, пришло на помощь, что сын вырвался из клубка свирепых, налитых яростью и силой серых тел. Сани вынырнули из этого водоворота и, медленно набирая скорость, часто подпрыгивая, понеслись вниз, к аулу. И в ту же секунду, когда внутри возликовал голос: «Слава Богу!», в ту же секунду, одновременно, другой голос в ужасе запричитал: «А его нет! А сына нет!!!» Сани мчались к аулу, но в них не было Тотраза. Он остался наверху, посреди клубка волкодавов...
Неправда, что в такие страшные секунды человек воспринимает окружающее словно сквозь сон. Неправда, что туман застилает ему глаза. Хотя ох как нужен этот туман, который упрятал бы ужасные картины. Но память — враг вдавливает их в сознание навеки. Дахцыко бежал к собакам, крича и размахивая руками, но волкодавы не испугались: нехотя, точно делая ему одолжение, расступились...