— Тянут жребий два сына, но если оба вытащат, то идет один...
Такое предложение устраивало нихас. Пришлось согласиться и Гагаеву. Наконец все было оговорено, и Асланбек поднялся со своего места. Сразу другие тоже оказались на ногах.
— Чтобы узнать человека, надо с ним в поход на турок сходить, посмотреть на него в бою, в трудностях походной жизни, а не только за столом на свадьбе...
— Верно! — стукнул палкой по земле Хамат. — В бою мужчине не скрыть, какой он на самом деле.
— Но и в тихой, мирной жизни хороший человек виден сразу, — покосился на Хамата Асланбек. — Ты, Дзамболат, пришелся нам по душе. С сегодняшнего дня мы тебя считаем своим. Аул будет тебя защищать как своего, но и ты должен подчиняться всем нашим решениям и законам. В чьей арбе едешь, говорят наши мудрецы, того песню и пой.
— Видит Бог, вы об этом не пожалеете, — растроганно сказал Дзамболат, и в этот момент он готов был поклясться, что никогда и никому он не позволит обидеть ни одного аульчанина, в голосе его засквозила взволнованность.
И старики застыдились ее, неловко отвели от пришельца взгляды, боясь, что он сорвется, скажет не то и не так, а потом долгие годы будет казнить себя за это.
— Никто из вас не задал вопроса, почему я покинул Цамад, — значит, верите мне. Спасибо. Но я не хочу, чтобы между нами что-то было неясно, скажу вам причину. Как-то в мой дом постучал грузин, переваливший зимой через перевал, попросил крова. Разве мог я, осетин, не принять его? Месяц жил у меня. Я не расспрашивал, кто он. И он не говорил. А потом в аул пришел отряд всадников, хотели арестовать грузина, но он был моим гостем, и я не отдавал его.
— Тоже по-осетински! — цокнул языком Хамат.
— Они подожгли мою саклю, угнали почти всех овец, а когда мы выскочили из горящего дома, грузина арестовали, и мне старшина сказал: «Уходи, тот, кто защищает врага царя, на аул беду накличет... »
— Здесь никто тебя в этой истории не упрекнет, — твердо заявил Асланбек, многозначительно поглядев на горцев.
***
Усевшись на толстый ствол дерева, отполированный от частого сидения стариков, и посмотрев на площадку у оврага, Асланбек увидел огромную кучу камней, которая продолжала расти на глазах. Сыновья Дзамболата, сбросив рубашки, поблескивая сильными молодыми телами, носили их с береговой пролысины, заваленной валунами. В узком месте оврага были переброшены два ствола дерева, и Гагаевы один за другим перебегали по ним сперва на площадку с камнем на плече, а потом назад — уже с пустыми руками. И так у них ладно и сноровисто получалось, что бежавший последним Газак успевал проскочить по бревну прежде, чем возглавлявший шеренгу Умар возвращался к нему уже без камня. Они не теряли ни одной секунды. Самый младший из братьев — Шамиль — возился у костра, возле которого маячила сухонькая фигурка матери богатырей Хадизат. Дзамболат бродил по площадке и с помощью жерди делал разметку будущего двора и хадзара.