Дома у нас очень чувствовалось горе, которое переживала наша мать. Каждую субботу после всенощной и воскресенье после обедни в церкви служили панихиду по рабам Божиим Михаиле и Татьяне. Мать была в глубоком трауре, и мы все были одеты в черное.
К концу этого года отец мой сказал как-то матери при нас: «Как мне надоели эти черные галки, одень ты их, мама, повеселей». И как всегда, желание отца было исполнено: к Пасхе нам, девочкам, сшили красные с черным клетчатые платья с черными широкими поясами, мальчикам — серые блузы с черной отделкой на воротнике и рукавах. Отец, увидев нас в новых платьях, шутя погрозил матери пальцем и засмеялся: «Не очень веселые костюмчики».
Через два года умер мой отец. Его смерть повергла мать на всю жизнь в безутешное горе, а нашу семью на много лет в траур и печаль.
Со стороны дедушки у нас было много родственников, дяди и тетки матери с их большими семьями: Королевы, Федоровы, Носовы, Корзинкины… Все они жили (по большей части в Замоскворечье) в собственных домах и жили так же спокойно и приятно, как дедушка с бабушкой. Чаепитие утром, днем и вечером, долгие сидения за кипящим самоваром, обильные жирные обеды и ужины, отдыхи днем, карты, приживалки, большой штат прислуги (повара, кухарки, экономки, няньки, горничные, лакеи, буфетные мужики, кучера, конюхи, дворники). И выезды. Мужчины уезжали не торопясь в свои лавки, «амбары», фабрики, возвращаясь домой к обеду или раньше, чтобы успеть выспаться до обеда.
Женская половина жила в свое удовольствие. Пили, ели без конца, выезжали на своих лошадях в церковь, в гости, в лавки за покупками шляп, уборов, башмаков, но отнюдь не провизии. Это поручалось поварам или кухаркам. Когда готовились к большим праздникам, сам хозяин дома ездил в Охотный ряд присмотреть окорок ветчины, гуся, поросенка. Хозяйки этим не занимались. Они наряжались, принимали у себя гостей, большей частью родственниц, играли в карты, сплетничали. Детям они не отдавали много времени. В детской царила нянька, на которую наваливалась забота о воспитании и кормлении детворы.
Большие парадные обеды заказывались кондитерам, привозившим вместе с посудой наемных лакеев, всегда имевших несколько подозрительный вид в своих помятых фраках.
Во всех этих семьях царило довольство и благодушие. Ни в одной из них я не помню грубой сцены, тем более пьянства, брани или издевательства над подчиненными. Не видала и самодуров, мучивших своих жен или детей. Скорее наоборот: во многих семьях жены командовали мужьями. Мы бывали у многих родных, и всюду было то же самое. Через детей, наших сверстников — двоюродных братьев и сестер, мы хорошо были осведомлены о их домашней жизни, об отношении детей к родителям, к дедушкам, бабушкам, к прислуге, подчиненным…