- Мы люди! - торопливо сказал Пауэлл. - Ты воспользовался экстремальными обстоятельствами, чтоб заставить нас продемонстрировать это. И нам это дорого стоило, уверяю... Теперь будет лучше, если ты попросишь прощения и начнешь подчиняться нашим приказам..
- И помни, - подхватил Донован, - если то, что говорил тебе Наполеон, правда, то мы никак не можем быть людьми. Тогда мы роботы и просто притворяемся.
Тогда мы лишь то, что ты видишь на своем экране. Но если мы люди, тогда все, что говорил тебе Наполеон, ложь! Так или нет?
Наверное, Джейк не заметил, что на лицах их выступил пот.
- Теперь смотри, - шепнул Пауэлл.
Он поднялся, схватил взрывное устройство и начал размахивать им над головой. Донован тоже встал и сказал:
- Вот что, я, Грег, здесь для того... Короче, настало время тебе исполнить мой приказ, который ты должен исполнить, если ситуация зайдет в тупик. Я приказываю тебе самоуничтожиться!
Пауэлл выдернул чеку. Она осталась в правой руке, а взрывное устройство - в левой.
- Майк, - повторил он, - я приказываю тебе самоуничтожиться!
Донован взял свою гранату. Занял такое положение, чтоб она была хорошо видна на экране, и, выдернув чеку, жестом отчаяния поднес ее к самому лицу.
Мужчины не сводили друг с друга глаз. Если б не невесомость, у них давно подогнулись бы колени, но условия станции позволяли удержаться в этих неловких театральных позах. Дышали они тяжело и часто.
- Прекратите! - донесся до них крик Джейка. - Разоружитесь!..
- Но если мы роботы, - возразил Донован, - чего тебе беспокоиться?
Пауза.
- Третий Закон! Вы должны!
- У нас, знаешь, свои законы, - пробормотал Донован.
Каждая минута казалась вечностью.
В половине пятого вошел Боруп. Увидев эту сцену, резко остановился.
- В чем дело? - заорал он. - Вы что, тоже рехнулись?
- У нас свои законы, - повторил Пауэлл.
- Я отменяю их! - сказал Боруп. - Приказываю вам немедленно разоружиться!
На секунду показалось, что Донован просто не сможет вставить чеку обратно - так тряслись у него руки.
Однако он все же справился. Чека Пауэлла благополучно заняла положенное ей место. И оба они бессильно опустились в кресла. И стали ждать.
На шестой минуте расплывчатое изображение Джейка на экране уступило место другому. Там появился плотный низенький мужчина в шляпе-треуголке и длинном пальто с эполетами. Образ был какой-то безжизненный, почти карикатурный. Хотя для не слишком развитого робота не так уж и плохо, подумал Донован. А в словах, которые доносились до них, звучало нечто, напоминающее отчаяние:
- Повелители! Простите меня! Я был обманут, дезориентирован, я ошибался!.. Вы на Хаймалии, да? Я готов явиться к вам, и вы можете делать со мной все, что хотите. Слышите?.. Можете судить меня! Но умоляю, простите!..