Гидеон натянул на нее все, что было под рукой: толстые бриджи, шерстяные чулки, свой шарф. Вот только перчаток не оказалось во вьюках.
Эмма превратилась в жалкий дрожащий комочек, еле выглядывавший из вороха теплой одежды.
Скорчившись, прихлебывая горячий кофе, девушка размышляла о том, что Гидеон сейчас так похож на какого-нибудь мексиканского контрабандиста, недостает только гитары да попыхивающей сигары в углу рта, а она — просто карга несчастная — меньше всего похожа на романтическую героиню.
Не хватало еще насморка!
Не догадываясь о причинах ее задумчивости, Гидеон поднял свою кружку, словно бокал с вином.
— За здоровье моей прекрасной леди! Подлить тебе еще? — заботливо спросил он.
— Нет, спасибо, — печально отозвалась Эмма.
И еще она думала о том, что ночью, спасаясь от холода, они будут спать под одним одеялом, тесно прижавшись друг к другу, точно муж и жена.
Она не была уверена в том, что сможет соблюсти приличия, если он захочет ее, как тогда… Нет, она не сможет ему отказать! Ведь он смотрел на нее с такой любовью, и ей так хотелось верить ему!
Они забрались под тент, оставив его приоткрытым, чтобы видеть костер и небо.
Было очень холодно. Поэтому Эмма придвинулась к Гидеону, натянув на себя тяжелое покрывало. Он прижал ее к себе, баюкая в своих объятиях.
— Эмма, — услышала она шепот Гидеона, — я тебя люблю. Я очень сильно тебя люблю. А ты… Ты не хочешь вспомнить ту ночь… на берегу…
Она молча кивнула.
— Я мечтал об этой минуте весь день, — шептал он, покрывая ее лицо поцелуями.
— Я тоже. Но я так быстро заснула вчера…
— И я… Мне было так хорошо дремать рядом с тобой…
Даже сквозь толстое сукно Эмма ощущала жар его рук.
— Ты совсем замерзла, любовь моя! Сейчас я тебя согрею…
Гидеон торопливо расстегивал на ней куртку, горячо дыша и зарываясь лицом в складки ее одежды.
Вот его губы коснулись груди, а ее тело, ища этой близости, помимо воли, подалось навстречу ему.
Они ласкали друг друга, смелея все больше, счастливо вздрагивая при каждом прикосновении. Она отвечала ему с какой-то полудетской радостью, открывая для себя все новые и новые ощущения.
Для Гидеона это была прекрасная и жестокая игра, ведь он поклялся себе не переходить последней границы. Все его существо рвалось к ней, превращая острое наслаждение в мучительную пытку.
Ее руки скользнули к нему под рубашку, Эмма легко пробежала кончиками пальцев по его мускулистой спине, по позвоночнику…
— Научи меня любить, Гидеон… Научи меня всему, я хочу, чтоб ты был доволен мной. Трогай меня, где хочешь, я не скажу тебе «нет», о, пожалуйста, пожалуйста, прошу…