— Простите?..
— Я хотел сказать — в долину, сэр. Если ваш путь лежит через долину, я хотел бы пригласить вас посетить школу. Мисс Джордан, с которой вы уже знакомы, — замечательная учительница. Вот пример того, что может получиться из островной жительницы, получившей хорошее английское образование. Она могла бы преподавать и в американской школе, сэр, ибо трудолюбие, усидчивость вкупе с настоящим воспитанием, владением современной передовой методологией и, не побоюсь этого слова, талантом.
Гидеон не слушал его. Страшно подумать, что было бы, если бы Эмма согласилась на брак с этим Уоллесом. Может быть, он и добрый малый, но какая зануда, Боже мой! Она бы засохла рядом с ним. А что с ней будет рядом со мной? Что я, Гидеон Кейн, могу дать ей, кроме страдания и безнадежности? Какое я имею право осуждать Уоллеса?
— Итак, сэр? Я могу рассчитывать на ваше согласие осмотреть школу?
— В другой раз, мистер Уоллес. В другой раз… — И Гидеон заставил лошадь свернуть с тропы в густые заросли папоротника.
Не разбирая дороги, рискуя сорваться в пропасть, Гидеон гнал Акамаи прочь от долины.
Какой же он трус! Трус! Он никогда, никогда не будет свободен! Джулия связала его по рукам и ногам, оплела вязкой паутиной своих мелких расчетов, хитрая, злая бестия! Но ребенок…
Во имя будущего ребенка он должен отказаться от Эммы.
Ветер сорвал с его шляпы гирлянду из крупных фиалок. Стремительный горный поток подхватил ее и унес.
— Твое предложение очень лестно для меня, Чарльз, но я не изменю своего прежнего решения. Я не могу выйти за тебя. — Голос Эммы был печален и тих.
— Эмма, я прошу тебя подумать не обо мне, даже не о себе… Подумай о маленькой Махеалани!
Она внимательно посмотрела на него.
— Твоей младшей сестре нужен дом, отец и твердый распорядок в жизни. Настоящий христианский дом и отец-христианин.
Он всегда говорил так напыщенно…
Эмма не сердилась на него за это. Она знала, каков он на самом деле: простосердечный, симпатичный, немножко неуклюжий и очень искренний человек, такой же, как все островитяне. Единственное, что портило его, — это святая вера в прогресс и безупречную правоту министерства образования. Во всем, что касалось министерства, Чарльз Уоллес был ревностен до отвращения, а его горячие, но такие скучные филиппики, посвященные цивилизующей роли английского языка в деле воспитания туземных малышей, могли кого угодно довести до сумасшествия. Несмотря на все эти недостатки, у него было доброе сердце, и он с детских лет был верным другом Эммы Калейлани.
Но женой его она никогда не могла бы стать.