— Чарльз Уоллес! Ты такой ученый, ты окончил колледж в Бостоне, ты говоришь и думаешь как настоящий англичанин, но ты забыл наш обычай: ребенок сам выбирает себе родителей и может жить везде, где его принимают с радостью.
На острове издревле существовал обычай отдавать новорожденных из многодетных семей в семьи бездетные. Многодетные матери, как бы благодаря богов за щедрость, дарили младенцев своим товаркам, страдающим от бесплодия. Все это делалось по обоюдному согласию и ко всеобщему удовольствию. Если же ребенок оставался сиротой, он мог сам выбрать себе семью. На острове никогда не было бездомных, обделенных родительской лаской ребятишек.
Чарльз Уоллес считал, что этот обычай противоречит принципам христианской морали и поощряет распущенность. Он вообще считал островные традиции варварскими.
— Старое надо беспощадно ломать! — говорил он и не очень задумывался над тем, почему коренные жители относились к нему с уважением, но прохладно.
— У Махеалани столько друзей, — продолжала Эмма. — И разве я не заменила ей мать?
— Ты напрасно обижаешься на меня, Эмма. Я знаю, как ты заботишься о своей сестре. Я вовсе не собираюсь критиковать твои методы воспитания, напротив!.. Я восхищаюсь твоим педагогическим талантом, твоим умением общаться с учениками. Я не устаю повторять, что если бы тебе еще немного подучиться, ты могла бы стать образцовой учительницей, уехать в Америку и получить место в любом колледже. Я знаю, что Махеалани получит от тебя все, что требуется, но тебе надо иметь свою семью, собственных детей! И о тебе тоже кто-то должен заботиться! Если бы ты только могла представить себе, какая семья могла бы получиться у нас… Заботливый, любящий отец, образованная, нежная мать, прелестные, послушные, воспитанные дети… Я так мечтал об этом, Эмма!
— Конечно, Чарльз, я когда-нибудь выйду замуж, но не теперь.
— И, конечно, не за меня?
— Да, Чарльз. Не за тебя.
— У тебя, должно быть, кто-то есть…
Она застенчиво опустила глаза:
— Есть, Кеальи. Давно. Много, много лет. Я встретила его еще до нашей помолвки.
— Вот как? Почему же ты согласилась на этот шаг, почему не отказала мне сразу?
— Я пошла на это только ради спокойствия умирающей матери. Вспомни, ведь ты сам говорил мне тогда, что все это можно переменить через некоторое время, что наша помолвка — всего лишь формальность и ты считаешь меня свободной…
— Что ж, я должен смириться совсем этим. К сожалению, я заблуждался, когда думал, что ты привыкнешь ко мне и полюбишь. Я так верил в силу моей любви.
— Ты всегда был мне верным другом, Уоллес. Самым дорогим другом. Останься им, Чарльз, прошу тебя.