«Сама я не знаю, чего хочу», — ругала себя Галина Викторовна и внимательно присматривалась к сыну. Но ничего нового в его поведении не замечала.
Пока Валерий сильно отличался от отца. Галина Викторовна не знала, что сын отлично понимал: если девушка, пусть даже неосознанно и без твоего на это согласия и разрешения, пробует вручить тебе свою судьбу — это немалая ответственность. Именно мужская. Но готов ли к ней Валерий? Сумеет ли ее до конца осознать и взвесить? Да и способен ли он любить кого-нибудь? И нужна ли ему эта пресловутая любовь? Она ведь не ищет подлинных совершенств, больше того, она их словно побаивается: ей нужны лишь те идеалы, которые придумывает она сама для себя. И кроме того, если наслаждаться с постоянной оглядкой и осторожностью — какое это будет наслаждение?
Однажды Валерка спросил друга:
— Гангстерито, как думаешь, какая любовь самая большая?
— Последняя, — мгновенно отозвался Арам.
— Последняя? Это еще почему?
Приятель хмыкнул:
— Потому что всякая настоящая любовь кажется нам последней.
— Идиото… — пробурчал Валерий.
Вопросы громоздились один на другой, сыпались без счета и непрерывно. И деваться от них стало некуда…
Валерий тоже, как и Галина Викторовна, задумывался все сильнее и сильнее. Особенно о Женьке. Он не знал, что делать дальше.
И тут позвонил дядька.
— Племянничек, стало быть? — обрадовался он. — Наконец-то поймал! А то я уж думать начал, что Галка тебя подзывать не хочет. Читал я тут недавно, что доктор, который взялся отравить Распутина, в последний момент не смог этого сделать — этот ваш кодекс Гиппократа не позволил, и подложил в его пирожки безвредный порошок. Зато, чтобы доказать Пуришкевичу и компании, что он «не виноват», активнее и сильнее всех пинал лежащего Распутина ногами. А песню «Я хочу быть с тобой» слыхал? Про то, как один мальчишечка чокнулся и стал стаканы лопать. И при сем обращался почему-то сугубо к пьяным врачам… Твой будущий пациент. Как съездил?
— Куда это? — спросил Валерий.
Ему совершенно не хотелось делиться с дядькой впечатлениями от поездки в Берендеевку.
— Туда! — захохотал дядька. — На кудыкину гору! В наши родные панинские места! Думаешь, я ничего не знаю? Лучше сам расколись! Что нарыл? Ничего не разведал?
— Так если вы все знаете, к чему это море вопросов? — обозлился Валерий. Он устал, и никакого настроения разговаривать с дядькой у него не было. — Вы сами-то сколько раз там были?
— Бывал, бывал… — не стал лукавить дядька. — Да все ведь без толку! Берендеевские мужики плутоватые, себе на уме, я тебе скажу… И вообще та еще деревенька… Ты о ней теперь полное представление имеешь.