Спрашивать дальше она не отважилась. Да и нечего приставать к взрослому человеку! И так она частенько задает сыну совершенно ненужные вопросы…
Но знать о его делах очень хотелось. И глаза Валерия… Смятенные, отчаянные, о чем-то тоскующие… Или о ком-то…
Звонят разные девушки… Что там и как — не узнать… Вот уж правду говорят: маленькие детки — маленькие бедки… Тихо посапывала стиральная машина. Про эту печально знаменитую «Эврику» Валерий, включая отжим, всегда говорил:
— Включаем вибростенд! — а потом, задумчиво глядя на бодро прыгающую по кухне мощную стиралку, обязательно добавлял: — О, как бьется, припадочная! Аж пена на губах выступает! Эпилепсия налицо…
Сын может пойти дорожкой отца… Запросто… И для чего Галина рожала его, для чего так мучилась, для чего растила?! Чтобы он вот так же точно… Нет, ни за что!
Однажды Галина Викторовна обреченно сделала печальный вывод: их семья — вырождающаяся. Что обычно характеризует такие? Главное — полное отсутствие понятий о нравственности и правде. Вот как у Виктора и Михаила. Для них не существует законов, сомнений, стыда и раскаяния. Они живут с потрясающим спокойствием и самодовольством и совершают преступления, не отдавая себе отчета в своем поведении. Это нравственное помешательство, думала Галина Викторовна, и бывают различные степени подобной болезни, например, когда вырождающийся вроде бы и не делает ничего, что может его столкнуть с законом, но постоянно оправдывает любые проступки, упрямо доказывая себе и окружающим, что добро и зло, добродетель и порок — категории надуманные. Больше того, он даже старается пробудить участие и симпатии к диким, неуправляемым инстинктам. А истоки такого нравственного помешательства — в невероятном себялюбии. Это психология.
Но Валерий…
— У тебя неприятности? — опять осторожно спросила Галина Викторовна.
Валерий покачал головой:
— Ничего особенного. Обычная жизнь.
— Но ты сам как-то необычен…
— Дела, дела… — отстранение отозвался Валерий.
Он понимал, что обижает такими ответами мать, но поделать ничего не мог. Разве расскажешь обо всем, что его гнетет? Разве передашь все свои муки? Да и зачем?
Чтобы переложить их на материнские плечи? Ей и без того достаточно. Хотя так тоже плохо…
Мать помрачнела, отошла, задумавшись.
Валерий начал раздраженно перебирать галстуки, выбирая самый лучший и подходящий к новой рубашке. Почему-то хотелось выглядеть поэлегантнее. Или это Арам заразил его своим недавно появившимся стремлением к совершенству в одежде?
Панин с досадой швырнул галстуки на диван. Ничего ему не нужно! И никуда он не пойдет! Объяснит все Женьке, извинится перед ней… Объяснит?! Да разве можно это разумно объяснить?! Какую кашу он заварил…