Марина удивленно подняла брови. Петька часто тусуется неизвестно с кем. В смысле контактов он абсолютно неразборчив.
— Это как же? У вас поддельные документы?
Круглоголовый вновь что-то о чем-то спросил, мрачновато улыбнувшись. И хлебнул из чашки.
— Просто они довольно часто меняются, как у всех спецназовцев. Мне повезло, что до сих пор живой, я вам скажу. Это судьба. А вы знаете, почему я бритый? Без волос удобнее: не за что схватить. В детдоме это понял. Немного подрос — и разгильдяем стал, жутким дебоширом. Прямо бандитом рос. Все твердил, что родители погибли на Байконуре во время испытаний. Мне уже исполнилось четырнадцать, когда кто-то мне подбросил эту идею. Не помню кто. Лет в девять, наверное, меня перевезли из пригорода в город, в другой интернат, врачи настояли. Это в Сибири было. Там мне ноги вылечили, чтобы я потом без них остался… Шутка у меня такая дурацкая с некоторых пор, извините.
— Без ног?… — пробормотала Марина.
— Ну да… На протезах хожу. Незаметно? Ковыляю странновато. В общем и целом…
— Не очень… — Марина отвела глаза.
Павел кивнул, довольный, и отправил в рот огромный кусок торта.
— Люблю сладкое, я вам скажу. А в новом интернате мне нравилось, привык младших защищать. Учиться стал. Хотя по Зое скучал очень. Больше никогда ее не встречал… Была у меня такая детская любовь… Не знаю, жива ли. Фамилию забыл. А в новом интернате как-то заступился за одного малого и так здорово врезал обидчику, что сломал ему нос. Начались разбирательства, а потом пришел незнакомый коренастый дядька и попросил меня: «Покажи, как ты ударил». А мне терять нечего — показал. Дядька этот оказался тренером из школы «Спартака», куда меня и привел за руку.
Марина совсем закрылась от парня платком. Она догадалась, что Павлу нужно исповедаться — сидит один сиднем на даче: ни друзей, ни родных… Кем же он приходится старосветским помещикам? Но ведь был у них сын, кто-то рассказывал, кажется, даже муж Володя говорил об этом… Был сын, а потом пропал… Словно сгинул. И никто о нем больше ничего не слышал…
А Павел продолжал исповедь. В черное окно ломился недобрый осенний ветер.
— Стал мастером спорта международного класса по боксу и кикбоксингу, провел около четырехсот боев. В семидесяти победил, а проиграл только в тридцати, в общем и целом. Оценили? А потом забарахлило вдруг сердце, я вам скажу. Ведь в детстве ноги у меня болели от ревматизма. Врачи спорт отменили, запретили даже быстро двигаться и вынесли приговор — порок митрального клапана. Ну, полежал я, полежал — и поплелся в спортзал к тренеру. Тот помолчал, подумал и сказал: «Бросать большой спорт сразу тоже опасно. Попробуй снова…» Попробовал. А через несколько месяцев врачи поставленный диагноз отменили. Удивились жутко. Что же это такое? — меня спрашивают. Чудаки… А я снова вышел на ринг…