— Хорошо, — эдак вполне деловито и чуть жалостно улыбнулся балерун. — Расстреливать не будете?
Тетка истово закатила глаза.
— Ну, вы и сказали! Нет, не буду. Но больше так не делайте, хорошо?
— Хорошо. Я все понял, — галантно поклонился артист.
Правда, экскурсию он все-таки провел, но уже по-тихому, смешиваясь с ребятами и словно просто размышляя вслух о картинах, как посетитель с другими посетителями, без жестов и монологов. Но впечатлениями поделился:
— Вы слышали? И такие люди приставлены к искусству! Им буква формального правила дороже людей, пришедших к ним и говорящих здесь о святом. Да этих женщин на пушечный выстрел нельзя подпускать к такому зданию, как Третьяковская галерея! Однако они здесь работают. А их экскурсоводы!.. Я видел как-то одного. Ростом вот такой. — Балерун указал на спинку стула. — И вообще не мужчина. Если помните, Квазимодо ведь тоже был невысок, — он опять показал на высоту спинки стула, — но мужчина, мачо! А этот мало того, что коротышка, недомерок, так еще и лишен признаков своего пола. Ни растительности на лице, ни намека на мускулы, и противный фальцет. И он водил экскурсию от картины к картине. А сам почти ничего не говорил. У него на шее висел диктофон. И он, остановив экскурсантов у картины, просто нажимал кнопку и безразлично стыл на месте. За него отдувался диктофон.
Среди компании Слава отметил симпатичную кареглазую девочку. Немного пухленькую, какие ему нравились. Улыбчивую. Может, попробовать с ней познакомиться? Он видел, что она в клубе не совсем своя, скорее из приходящих на мероприятия и уходящих. Ведет себя неуверенно, чувствует неловко.
Ванька улыбнулся брату. А улыбка у него все-таки резиновая… И очки-«хамелеоны».
— Ты любишь живопись? Честно?
Вопрос как вопрос, но что-то насторожило Славу. На миг, самую малость. Как-то уж очень официально спрошено, в лоб. Интонация какая-то… Нет, наверное, показалось, усё в порядке…
— Средне, — признался он. — Вернее, смотря каких художников. Из русских у меня любимый — Васнецов…
— У-у-у! — понимающе улыбнулся Иван.
— Да, люблю его сказки. Сугубо. Русских пейзажистов тоже. И еще у меня любимые — Рубенс и Кустодиев. Но они просто потому, что мне нравится такой же женский тип фигуры, какой и им. Слава не рассчитывал на непонимание. Скорее ждал еще одной понятливой улыбки. Мужик мужика всегда сечет. Хотя насчет пышек — дело вкуса. Но Иван вдруг словно стушевался и даже скривился. С чего вдруг? Что за криминал?
— А-а-а… — разочарованно мотнул он головой. — Нет, у меня не так, совсем не так…