— Знаешь что, Малина? Я вот смотрю на этот наш мир и думаю, что автор пьесы был большим пессимистом. Большинство людей играет роли неудачников.
24.07. Я уж точно. Я не сумела склеить Красавца (так и оставшегося незнакомым). Не могу найти работу, а с недавних пор вернулась к кулинарным безумствам. Главным образом количественным, потому что о качестве говорить не приходится. Хлеб, который макаешь в растительное масло, килограмм риса с маслом, кастрюлища картофельных клецок, политых смальцем. Сожрать, запивая пивом, а потом выблевать. Такая вот последовательность. Пожалуй, пора заглянуть к Губке. Вот завтра и схожу. Все сделаю завтра. Да и какой смысл делать что-то сегодня, если заранее известно, что ничего не удастся?
26.07. Послезавтра надо уже съезжать, а мы еще даже не развесили объявления. К тому же позвонила мама. И сразу же закричала:
— Малина? Как хорошо, что я тебя наконец поймала.
— Наконец? Я почти не выхожу из дома.
— И не можешь снять трубку, когда я тебе звоню?
— Но я же сняла.
— Сняла, сняла. Я две недели названиваю, а тебе лень трубку снять! Другие дочери приезжают домой, интересуются, как там старая мать.
— Но ты же не старая, — попробовала я улестить ее.
— Не пытайся увильнуть!
— Мама, я каждую неделю звоню вам.
— Ну ясно. Раз в педелю звонишь, раз в месяц приезжаешь и потому думаешь, что можешь напрочь забыть, да? Так вот я говорю тебе, что не можешь.
— Что забыть? — искренне не поняла я.
— О своем долге по отношению к измученной матери, болезненному брату и старенькой бабушке.
Ой, бабушка здорово бы обиделась.
— Ну, что опять произошло?
— А разве обязательно должно что-нибудь произойти? Разве я не могу позвонить просто так, чтобы напомнить тебе про твою забытую семью, прозябающую в провинции?
— Значит, ничего не произошло?
— Никогда не начинай фразу со «значит». Произошло. Я получила письмо из Германии.
— От отца?
— От его новой жены. На которой он противозаконно женился. Она узнала о моем выступлении на телевидении и пишет, что я несправедлива. Я несправедлива! Ты можешь себе такое вообразить?
Могу. Но я оставила эту мысль при себе. И не стала также касаться вопроса о ее выступлении перед пятью миллионами зрителей, жаждущих дешевого развлечения.
— А почему она так считает?
— Она пишет, что у Эдека сахарный диабет и в этом причина его нелепого поведения. Можешь себе вообразить?
— Если бы она написала, что у него шизофрения, мне было бы легче.
— Ну почему ты всегда такая циничная? Черствая, бездушная!
— Мама, мне трудно сокрушаться по поводу диабета у человека, который в течение пятнадцати лет ни разу не позвонил мне, чтобы поздравить с днем рождения. Я, конечно, сочувствую отцу, но…