Ее несколько раз вызывали на Лубянку, оттуда позвонили в районный отдел народного образования. Просто уволить уже не могли, шла перестройка, но директор школы начал историчке выносить выговоры. После двух выговоров можно было увольнять.
Тогда я позвонила Игорю, и мы встретились. Он выслушал мой рассказ и сказал:
— Нормальная идиотка.
— Она просто нормальная в отличие от всех нас. Мы все так думаем, но молчим.
— И правильно делаете, — сказал Игорь. — У нас тоталитарный строй. Диктатура. Только не пролетариата, а партии. Ни диссиденты, ни террористы никогда не побеждали. Ты думаешь, победили большевики? Они ведь тоже были диссидентами. Надо было проиграть войну с Японией и Германией, довести страну до хаоса, и вот тогда большевики оказались проворнее и захватили власть. Неужели она, как историк, не понимает, что осталось недолго. Два-три года. И все рухнет. Только неизвестно, что будет. У демократов нет лидера, который бы знал, что делать.
Как ни странно, после моего разговора с Игорем историчку оставили в покое. Теперь она заседает в Московской городской думе и отвечает за образование.
— Как подъехать к поликлинике? — спросила Настя. Я показала.
Игорь уже ждал нас в скверике у поликлиники.
— Здравствуй, майор. — Настя протянула Игорю руку и спросила: — Ты в каком управлении работал?
Игорь внимательно посмотрел на Настю:
— В первом, если вам это о чем-то говорит.
— Говорит.
— Я бы хотел послушать Веру. По сути.
— Вера, — сказала Настя, — ты Аньку пока оставь в поликлинике, а сюда приведи мать. А я пока расскажу майору о ситуации.
Кабинет рентгеноскопии не работал. Мать и Анюта пили чай с медсестрой Ириной, моей одноклассницей, мы три года сидели с ней за одной партой.
— Анюта, ты оставайся пока у Ирины, а мы с матерью выйдем на несколько минут.
— Ни тебе «здрасте», ни тебе «до свидания», — заметила Анюта.
Я обняла худенькое тело девочки, поцеловала ее.
— Мама, мне страшно, — прошептала она. — Но я виду не подаю. Совсем как ты.
— Молодец, — сказала я и подумала, что кое-чему дочь все-таки научила.
Настя и Игорь сидели на скамейке и курили. Мать, увидев Настю, остановилась.
— Ты зачем ее позвала? Я при ней рассказывать не буду.
— Еще как будешь, — сказала я, и мать тут же замолчала.
Вчетвером на скамейке разместиться не получилось, поэтому мать и Игорь сидели, Игорь задавал вопросы, мать отвечала, а мы с Настей стояли в стороне, но так, чтобы все слышать.
— Меня в деревне все знают. Половина деревни моя родня. И когда позавчера в деревне появилась иномарка, — мать заглянула в бумажку, — «ланчия» и нашу дурочку пригласили покататься, она тут же согласилась. Но эта «ланчия» забуксовала в луже перед сельсоветом. Мне сообщили, я тут же ее вытащила. А парни мне не понравились.