В общем-то он прав, какое мне дело до того, как его на самом деле зовут? И зачем? С другой стороны, он-то знал мое настоящее имя: служба обязывала…
– Хорошо, пусть будет Иван Сергеевич, – покладисто согласился я, но закончил жестко: – Так вот, господин Тургенев, мне не нужна охрана.
– Зачем так официально? – поморщился он. – Да и с отчеством, по-моему, перебор. Зовите меня просто Иван.
– Уговорили, – скривил я губы. – Так вот, Ваня, повторяю: охрана мне не нужна.
– Вы так уверены?
– Да.
– Почему?
– Потому, что я с десяток таких, как вы, одним махом в бараний рог согну! Вас проинструктировали, что случилось с сэром Джефри, или послали ко мне на арапа?
Я ожидал, что «Тургенев» испугается, как в свое время испугался сэр Джефри, но он неожиданно улыбнулся.
– Одним махом десятерых побивахом… Это вряд ли.
Я рассвирепел, тень уловила мое желание, и из-под куртки высунулась черная кошачья лапа намного большего размера, чем дома. Едва ли не вся тень в нее сконцентрировалась. Лапа выпустила когти и небрежно мазнула по столу, оставляя глубокие борозды. Пластик неприятно взвизгнул, пластиковая крошка полетела во все стороны, в том числе в стакан с апельсиновым соком и в мой бокал с пивом.
– Хорошая киса, – ничуть не изменившись в лице, проговорил Иван Сергеевич и протянул к лапе руку.
Лапа дрогнула, и я почувствовал, что тень испытывает нечто вроде недоумения. Иван поводил рукой над лапой, и я мог поклясться, что черный камень на перстне замигал. Кошачья лапа спрятала когти, как-то неуверенно потопталась по столу, а затем втянулась под куртку, и я понял, что Ивану удалось каким-то образом договориться с ней о нейтралитете. Только сейчас я обратил внимание, что камень в перстне такого же глубоко-черного цвета, как и Сатана, и точно так же не отражает света, будто между ними было что-то общее.
– Вот и все.
Иван посмотрел на меня, улыбнулся, взял стакан с апельсиновым соком, но пить не стал. Посмотрел на припорошенный пластиковой крошкой сок и брезгливо отодвинул стакан в сторону. И это произвело на меня гораздо большее впечатление, чем его безмолвный «договор о нейтралитете» с тенью. Где это видано, чтобы реликт брезговал такой мелочью, как пластиковые крошки, если там приходится пить воду из луж?! Вспомнилось, что сэр Джефри охарактеризовал себя как эстета, и впервые в мою голову закралась мысль, что «скандинавы на одно лицо» могут не иметь никакого отношения к службе стабилизации. Неприятная, прямо сказать, мысль, и от нее морозно заныло в груди. От опеки Воронцова тошно, а тут еще какие-то «скандинавы»…