Альбер покачал головой:
— Что ж, ладно, ты была права — никаких коварных замыслов этот парень не вынашивал.
— Мне почему-то кажется, что я о нем больше не услышу, — с искренним вздохом сожаления отвечала она.
После долгого перерыва Алина отправилась во Дворец изящных искусств: в тот вечер малоизвестный пианист играл концерт Шумана. Публики было немного. Она сразу заметила Поля Рено — он стоял у широкой колонны, ввинчивая сигарету в длинный мундштук из пожелтевшей слоновой кости (как хорошо она его помнила!). Направляясь к Полю, Алина вызвала из глубины своего существа веселое детское нахальство Орланды, приблизилась, щелкнула зажигалкой.
— Благодарю… — Он был слегка удивлен.
— Как вам концерт?
— Не слишком хорош…
— Что будет во втором отделении?
— Концерт Шумана.
— Банально, не находите?
Рено промолчал, глядя в пространство, и Алина уловила какое-то непонятное выражение, смутную тень на его лице.
— Прошу меня извинить, — произнес он и отвернулся.
Алина шла домой, сочиняя печальную эпитафию своей выходке: «Говорила же я тебе — он любит только мужчин!»
Выходка? Она убила молодого, полного сил мужчину! А как же грех, угрызения совести, иссушающее душу чувство вины?
Время от времени она спрашивает себя, зачем Люсьен Лефрен держал в квартире пистолет. Она помнила, что он практически не противился вторжению. Че-е-ерт! Да этот парень хотел умереть — копил мужество, чтобы вышибить себе мозги. Я ему просто помогла…
Ну, убийцу Люсьена Лефрена, конечно, так и не нашли. Правда, у молодого человека не было ни подозрительных знакомств, ни опасных связей, он не употреблял наркотики, не распространял, не торговал, всегда вовремя платил налоги… Полиция не надрывалась.
Полагаю, следует сказать о нем прочувственное слово: он был бережлив, честен, трудолюбив и совершил в своей жизни единственную ошибку — встретился с Алиной не в то время и не в том месте… за что и заплатил безвременной кончиной.
А кого, собственно, удалось бы покарать за его смерть? Алину? Но она сегодняшняя — «воссоединившаяся», так сказать, — была автором преступления лишь отчасти. Ту ее сущность, которая убила, опровергает Орланда, не желавший этой смерти, а тело у жертвы было украдено существом, которого больше нет. Будь я судьей — попала бы в затруднительное положение! Скажете, во всем виновата я? Бросьте! Я всего лишь сочинила роман, придумала историю. На моих руках нет крови — разве что немного чернил. Душегубские порывы, рождающиеся в душе, материализуются только на бумаге, в комиссариат полиции я вхожу с гордо поднятой головой, мой адвокат на мне состояния не сделает…