— Ну нет, она мне не помешает! — нервно пообещал он сам себе.
И решительно ухватил рукой странный маленький мясистый отросток, управляющий судьбой каждого человеческого существа, вынул его и, слегка расставив ноги (он видел, как это делается!), принялся справлять нужду.
Господь милосердный, Вирджиния! Умоляю, не читай эти строки!
Дальше произошло нечто, что твой проницательный ум наверняка предполагал, но его заставила замолчать твоя деликатность: Орланда смотрел, как на его красивой (несмотря на обгрызенные ногти!) мужской ладони «отдыхает» нежное розовое существо, и внезапно тридцать лет любовного желания воспламенили его кровь. Он восхищался очертаниями, элегантными размерами, изящными складками (Люсьен Лефрен не был обрезанным иудеем)… Он был очарован и, подняв левую руку, легонько погладил сокровище, которое держал в правой. Реакция оказалась мгновенной: свершилось чудо, и под восхищенным взглядом Орланды его новая сущность за несколько секунд (не забудем, Люсьену всего двадцать!) расправила крылья и достигла полного расцвета. Орланда задрожал. Алина сотни раз была свидетельницей этого чуда, но никогда не проживала его изнутри. Орланда в эту минуту был воплощенным желанием. Но кто испытывал это желание? Алина или он сам? Орланда ни о чем таком не думал — это мои мысли (меня ведь отлучили от чуда, которое я описываю!), он просто подчинился инстинкту, и наслаждение началось. Орланда восхищался работой своей руки, чувствуя, как волны сладострастия поднимаются все выше. Сначала ему показалось, что он узнает наслаждение, которое испытывала Алина, но потом все изменилось: начались странные судороги, он задыхался, сердце билось в его руке, от волнения ему хотелось закрыть глаза, но любопытство пересилило, и он увидел, как пролился его сок…
— О Боже! — прошептал он, когда все закончилось.
Орланда прислонился к стене, чтобы отдышаться, и послал нежно-благодарный взгляд медленно «сдувавшемуся» источнику наслаждения.
После чего использовал туалет по прямому назначению, правда, с не меньшим интересом.
* * *
А что же Алина?
Что почувствовала она во время невероятного разделения?
Она как раз застряла между воплощениями Чистоты, Целомудрия и Стыдливости, чьи лбы украшают повязки из шерсти белоснежного ягненка, чьи волосы подобны снежной лавине, когда испытала странное чувство — то ли голова закружилась, то ли пол качнулся под ногами? — на секунду перехватило дыхание, как в пароксизме самого горького, но безымянного горя, пальцы, сведенные судорогой, потянулись к стакану с «Бадуа», она почти поднесла воду к губам, передумала, протиснулась сквозь стену тишины и вдруг опомнилась и поняла, что глотает воду.