«Черт, но я же не хочу пить!» — подумала она. Сидевший напротив молодой блондин смотрел на нее с полуулыбкой.
Она совершенно рефлекторно отвернулась, даже не отдавая себе в этом отчета. Окружающий мир казался совершенно нормальным, люди спокойно разговаривали между собой, пили пиво, потягивали белое вино. Землетрясения не случилось. Как-то ночью, несколько лет назад, она проснулась в паническом ужасе: комната вибрировала, собака, лежавшая в ногах, поскуливала во сне, а потом все прекратилось. В утренних новостях по радио сообщили о подземных толчках средней силы. «Ничего не произошло», — сказала она себе, облившись холодным потом, и вспомнила свою бабушку: та при малейшем колыхании, дрожании и даже шелесте произносила нарочито замогильным голосом одну-единственную фразу:
— Кто-то прошелся по моей могиле…
— Но, бабушка, ты ведь жива, нет у тебя никакой могилы!
— Нет, но будет, и это единственное, в чем наши бедные христианские души могут быть уверены на этой земле.
Алина попыталась успокоиться и вернуться к прерванным размышлениям. «Я была рассеянна, читала, не вникая в смысл, думала о другом, нужно собраться». Но тут, пытаясь сфокусировать внимание, она испытала нечто почти непередаваемое — условно я назвала бы это пустотой, отсутствием, — подумала о потере равновесия, о некой «воздушной яме» (так бывает, когда самолет ныряет вниз и душа, на десятую долю секунды расставшаяся с телом, пугается). «Боже мой, чего мне бояться?!» Алина попыталась принудить себя к чтению. «Черт, как же мне надоел Орландо!» И все-таки ей следовало перечитать книгу до конца, если она собирается говорить об этом произведении умно… Хотя бы и понося Вирджинию Вулф во все рогатки. Книгу, возведенную общественным мнением в ранг шедевра, можно небрежно хвалить, но нападки должны быть точными и глубокими. Когда ее студенты попросили прочесть им лекцию о Вирджинии Вулф, Алина удивилась столь несвоевременному интересу, но сразу согласилась. Через несколько дней у нее возобновляется курс по английской литературе, и она могла вернуться к произведениям, которые помнила плохо, но считала — так ее учили! — безусловно интересными. Результат оказался плачевным: она зевала над «Миссис Деллоуэй», отчаивалась над «Волнами» и не могла дольше двух минут удержать внимание на «Орландо». Как же ей понять это чертово превращение в девушку? Алина читала и перечитывала отрывок: Орландо проспал, не открывая глаз, целую неделю, вокруг него царит суматоха, достойные Госпожи произносят дивные слова… «Хуже всего то, что все линии романа совершенны, каждая идеально выписана, но целое скучно до зубовного скрежета! — рассеянно думала Алина. — Потом Орландо просыпается женщиной: кто-то чудесным образом наделил ее всеми признаками дамского пола, но она нисколько не удивлена. — Алина сомневается. — Возможно, виноват мой английский и от меня ускользает часть смысла? Пожалуй, стоит взять французский перевод.