— В каком смысле?
— Ты уже второй час сидишь с очень мечтательным выражением лица и ни на чем не можешь сфокусировать взгляд. Ты меня не слушаешь совсем?
— Ой, прости, пожалуйста…
Между ней и Полиной уютно устроилась большая пластиковая миска, в которой лежал уже основательно подтаявший брикет сливочного пломбира, сверху обильно посыпанный замороженной вишней. Облизывая ложки, они мирно сидели на ее небольшом диванчике, поджав ноги, и болтали, время от времени подливая себе в чашки горячий чай.
— Все, завтра голод! — покачав головой, вздохнула Полина и зачерпнула ложкой еще немного мороженого.
— Да ладно тебе, — отмахнулась она. — Надо же себя хоть иногда радовать, тем более когда вокруг так мало поводов для радости.
Полина подняла на нее глаза:
— Игорь?
Она выдохнула и красноречиво закатила глаза:
— Давай не будем о грустном. Мне вчера и так досталось на орехи.
Ей совершенно не хотелось вспоминать о вчерашнем вечере. Она уговорила Игоря сводить ее в театр, на один из популярных молодежных спектаклей, куда она давно хотела попасть. Ох, как горько она пожалела о том, что вообще решила идти с ним туда, — Игорь сидел весь вечер с постным лицом, скрестив руки на груди, остался недоволен увиденным и порекомендовал ей выбирать более классические и проверенные постановки. Ей же спектакль страшно понравился — пародия на один день из жизни популярной радиостанции была подана, на ее взгляд, очень оригинально, смешно и совсем не похоже на то, что ей приходилось видеть раньше.
Раздражение Игоря было ей понятно, причина была вовсе не в спектакле. Их отношения явно выходили из-под его контроля, он ощущал, что она отдаляется от него все дальше и дальше. Хотя они не виделись уже пару недель, их вчерашняя близость была похожа на механические заученные движения двух скучающих в столетнем браке кроликов. Ее разочарование и охлаждение сказывались на их отношениях, напоминавших болото, в котором она страшно не хотела увязнуть.
Ей нужно было набраться храбрости, чтобы признаться, что все кончено. Рано или поздно придется это сделать, ничего уже изменить невозможно. Ее иллюзии о стабильных отношениях превратились в цепи, которыми она тяготилась и которые отчаянно хотела сбросить. Будущее, интересное, захватывающее, манило ее, искрилось яркими красками, и кажется, теперь она даже знала, как его зовут.
— Так ты мне скажешь, чему ты так загадочно улыбаешься? — Полина откинулась на спинку дивана. — Я ведь вижу, что с тобой что-то происходит. Давай, не тяни — рассказывай.
— Да, собственно, пока нечего рассказывать. Ничего особенного не происходит.