Партия для ловеласа (Колочкова) - страница 18

— Вы бы лучше сына своего побольше воспитывали, чем глупые советы давать! Он же просто хам у вас стопроцентный! Он же практически не позволяет мне с дочерью видеться! Я даже не знаю теперь, что происходит в ее жизни… Не бегать же ей ко мне тайком, в самом деле!

— А что? Захочет, и в самом деле прибежит. Хоть и тайком. Вот вы и ждите, чтоб она сама прибежала. А насиловать их своим присутствием я вам все-таки не советую…

Ольга Артемовна замолчала и больше так и не вступила в этот странный диалог, который вскорости сам по себе перешел в один только монолог Александры Васильевны, гневный и страстный. Сидела себе, помалкивала, подперев щеку рукой, да думала грустные свои мысли о том, что оказалась-таки эта молоденькая, хорошенькая Вероника с проблемами. Как в воду она глядела. С огромными внутренними проблемами оказалась эта девочка, тут и по психологам ходить не надо. Достаточно только эту ее маму сейчас послушать…

А Вероникин отец вскорости после свадьбы дочери умер. Вероника с Игорем на похороны ездили, а Александру Васильевну с собой даже и не позвали. Как будто чужая она им стала. И так во всем получилось — полностью они ее от своей жизни отстранили. Неблагодарной оказалась ее дочь. Она в нее всю себя без остатка вложила, только ее жизнью и жила, и вот тебе пожалуйста — плачевный какой результат… Нет, совсем она ее не бросила, конечно, наезжает регулярно вместе с мужем раз в неделю, но как? Для того только, чтоб денег ей сунуть? Или холодильник загрузить продуктами? Да разве этим душевную потребность в дочери заменишь? Эту болезненную, непреходящую потребность видеть ее рядом, знать о ней все до самых мельчайших и вкусных подробностей… Нет, деньги и продукты она брала, конечно. Сердито называла все это жалкими подачками, но брала. Хотя и понимала, что совсем они не были такими уж и жалкими — Вероникин муж, надо отдать ему должное, в этом плане оказался как раз нежадным…

А Вероника, будто ей назло, еще и с соседкой все отведенное для визита к ней время пытается провести. Конечно, назло! Нет чтоб с матерью посекретничать, сразу к Катьке своей рыжей бежит. Тоже нашла подружку. Она эту Катьку рыжую с детства ненавидит и мать ее, пьянчужку, ненавидела. Обидно. Обидно! У нее, у Вероники, мать родная есть, а она — к рыжей Катьке…

Глава 3

— Игорь, что случилось? Почему ты с чемоданом?

Ольга Артемовна застыла в дверях строгим сухопарым изваянием, с ужасом переводя взгляд с лица сына на торчащие из углов пухлого чемодана кусочки рубашки и полосатого галстука, потом, как солдат на плацу, сделала один четкий шаг назад и один в сторону, давая ему дорогу. Игорь вошел, молча стянул дубленку, забросил шапку на верхнюю полку прихожей и так же молча прошел в свою бывшую комнату, по пути все-таки запнувшись об этот злосчастный чемодан, хлопнувшийся об пол прихожей с виноватым глухим стуком. И закрыл за собой дверь. Не мог он сейчас ни о чем говорить. Тяжело было. Нельзя ни о чем говорить в такие вот минуты, когда жизнь вдруг ни с того ни с сего выворачивает тебя наизнанку. Наверное, только плакать можно. Но это уж женская привилегия, простите. А мужику все переплакать нельзя. Ему только все перемолчать можно…