Ольга Артемовна вслед за сыном не пошла. Моргнула растерянно в закрывшуюся перед носом дверь и ушла на кухню, без сил опустилась на мягкий диванчик. Игорь был очень благодарен ей за это. Он вообще родителей своих очень уважал. Да и не пошел бы к ним ни за что в такую вот минуту, если б только на миг мог представить свою мать заламывающей картинно руки и восклицающей с пафосом что-то вроде «я знала, я так и знала» или «зачем, зачем ты меня тогда не послушал». Не из таких его родители, не из торжествующих по поводу своей пресловутой прозорливости. И ни о чем таком, он знал, сами они не спросят, пока он свою версию произошедшего им не выложит. И примут эту версию тоже за данность. Любую, даже самую невероятную и надуманную. Так что он просто будет жить теперь здесь, и все. Как сумеет. Сорокалетний сыночек их, Игорь, вернувшийся неожиданно из стопроцентного семейного счастья под родительский кров…
Даже в комнате его за последние десять лет ничего не изменилось. Та же твердая тахта, покрытая клетчатым шерстяным пледом, тот же большой письменный стол с допотопным теперь уже компьютером, и занавески на окнах, и книги на полках те же самые. Только он теперь другой. Еще вчера прежний был Игорь — веселый, жизнерадостный и правильный сын, муж и отец, а сегодня уже другой, будто взяли и содрали с него прежнюю кожу и вывернули ее наизнанку так грубо, что она порвалась о торчащие на голове острые рога и кровоточит больно…
Он тут же задохнулся будто и с порога рванул к форточке, распахнул ее настежь, пустив в комнату морозный уличный ветер. И застыл у окна. Даже вид из него оставался таким же, как и десять лет назад, — тот же двор с самодельным катком, те же стылые и сморщенные стволы толстых тополей, та же оцинкованная крыша соседнего дома, так весело отражающая солнечные лучи летом… Вспомнилось почему-то, как мама старательно уговаривала его не жениться на Веронике. Нет, не требовала исполнения своей материнской прихоти, а именно уговаривала. Ему тогда казалось — такие странные доводы приводила…
— …Сынок, я же не первый год на свете живу, ты послушай меня… Вероника твоя, наверное, очень хорошая девочка сама по себе, но она тебя не может любить… Она еще очень юна…
— Да? — улыбался ей весело и поднимал брови домиком Игорь. — Это почему так? Разве твой сын недостоин любви юной девушки? Мне надо жениться на толстой вдовушке с тремя детьми, да?
— Да ну тебя… — грустно отмахивалась от него мать. — Ты же знаешь, я никогда в твои дела особо не лезла… Только, понимаешь, я твою Веронику насквозь вижу. Привыкла уже за тридцать лет людей насквозь видеть. А иначе на такой работе и года бы не продержалась…