Партия для ловеласа (Колочкова) - страница 50

— Кать, а ты завтра утром ей памперс поменяешь? А то я вряд ли успею сюда заехать…

— Да ладно, поменяю, чего там. Если подпустит, конечно. И еду оставлю около кровати. Захочет — поест. Ничего-ничего, она у меня шибко-то не забалует. Иди-иди, Верка. Ничего, справлюсь как-нибудь…

Дома, как показалось Веронике, она не была уже с месяц, наверное. Даже не верилось, что прошло всего два выходных дня. Как будто жизнь ее за эти два дня перевернулась, и пробежала мимо нее быстро и горестно, и заблудилась в темном переулке. Будто и не было у нее десяти лет отдельной от матери жизни, и даже родная, уютная квартира встретила ее настороженно и сердито непривычным кухонным беспорядком: в мойке горой возвышалась немытая посуда, грязное скрученное полотенце стыдливо съежилось на подоконнике, а стойкий табачный дух, исходящий из переполненной окурками пепельницы, успел уже захватить в свой плен все кухонное пространство. Не сняв шубы и сапог, она на цыпочках прошла в гостиную и так же удивленно уставилась на заснувшего в кресле перед телевизором Стаса, на пустые пивные бутылки, расположившиеся дружными стайками вокруг кресла, на грязные тарелки на журнальном столике с остатками какой-то еды. Постояв над всем этим безобразием еще немного, она так же на цыпочках вышла из гостиной, тихо прикрыв за собой дверь — сил не было ни будить Стаса, ни выговаривать ему за беспорядок, да и вообще никаких сил будто бы в ней уже не оставалось. Стянув с себя кое-как одежду, она встала под горячий душ и вздохнула наконец полной грудью; казалось, что сильные водяные струи непременно смоют-снесут сейчас с нее весь этот ужас, освободят кожу от въевшегося намертво хлорного запаха мокрых простыней и тяжелой духоты воздуха комнаты в Востриковом переулке. Она терла и терла до красноты тело мочалкой и никак не могла остановиться, пока глаза сами собой не начали слипаться от усталости. Испугавшись, что так и заснет сейчас здесь, стоя под душем, Вероника с сожалением смыла с себя шапку мыльной пены и, завернувшись в большое банное полотенце, прошлепала босиком в спальню. Сил хватило только на то, чтоб лечь и натянуть на себя одеяло. Уже между сном и явью выплыла вдруг в голове мысль, что надо бы все-таки разбудить Стаса, но она ее тут же и вытолкнула из себя — слишком уж никчемной показалась ей вдруг эта мысль…

Серое зимнее утро жалостливо разбудило ее привычными звуками: запел бодрые песенки раз и навсегда поставленный на режим будильника музыкальный центр, сработала во дворе сигнализация на чьем-то автомобиле, заскулила противными короткими всхлипами. И не было никаких сил оторвать голову от подушки. «Может, не ходить сегодня на работу? Больной сказаться?» — промелькнула в сонно-разбитой голове спасительная мысль, но тут же и ушла, уступив место проклятой совестливой Вероникиной обязательности: не могла она себе этого позволить, просто никак не могла. На носу срок сдачи годового отчета, а у нее в отчетных бумагах еще и конь не валялся…