…После вечерней поверки Симон Гетье принес Андрею кусок хлеба с маргарином.
— Это тебе, — сказал он. — Завтра тебя переведут в госпиталь…
В Маутхаузене Андрей постоянно ощущал поддержку невидимых друзей. Вот и сегодня, на лестнице. В этом проявилась солидарность людей, не отказавшихся от борьбы, думающих так же, как он, Андрей Воронцов. Его окружали люди интернационального долга. Здесь тоже существовала интернациональная бригада, но иная, подпольная. В жесточайших условиях лагеря бойцы ее не подняли белого флага, не капитулировали перед врагом. Они продолжали бороться, потому что сильнее смерти ненавидели фашизм.
Андрей еще не был посвящен в жизнь подпольной организации. Но он о многом догадывался. Спасли его французские коммунисты. Правда, им не удалось сразу перевести Воронцова в госпиталь. Андрею пришлось работать в карьере, ходить на Голгофу, рубить камень, грузить вагонетки… Все, что Андрей пережил в прежних лагерях и в неволе, не шло ни в какое сравнение с Маутхаузеном. Здесь содержали людей категории «Нахт унд Небель». Из этого лагеря уже не было выхода, кроме как через трубу крематория…
За годы существования лагеря — а строили его сами узники — здесь бывали попытки к бегству, но ни один побег не увенчался успехом. Ни один…
Обо всем этом Андрею, вскоре как его перевели в лагерь, рассказал советский капитан из Симферополя. Он назвал себя Валентином. Его привел Симон. Валентин долго расспрашивал Андрея, но ничего не сказал о себе. Однако Симон Гетье не выдержал. Симон до конца доверял месье Воронцову. Он рассказал — Валентин руководит подпольной организацией советских военнопленных.
После первой встречи Андрей довольно долго не видел Валентина. Встретились они в воскресенье, когда на аппельплаце повесили советского пленного.
Заключенных согнали на аппельплац и передним шеренгам велели лечь на мерзлую землю, чтобы все могли видеть казнь. Из барака приволокли осужденного — избитого, в кровоподтеках. Комендант Цирейс сам его допрашивал, но русский ничего не сказал. Узника подвели к виселице и заставили стать на табурет. Он был удивительно спокоен, этот человек, приговоренный к казни. Перед его лицом покачивалась на ветру веревочная петля. Казнимый сам набросил ее себе на шею, окинул плац прощальным взглядом… Вдруг он поднял голову и громко, что было силы крикнул:
— Боритесь, товарищи!.. Мы победим!.. Прощайте!..
Палач-капо вышиб ногой табурет. Тело узника качнулось на веревке. Но он еще держался руками за петлю, силясь ее растянуть. Он подтянулся и успел еще раз крикнуть: