— Гарантия — слово чекиста.
— Слово без печати — пустой звук!
— Вот лестница. Полезайте на чердак сами и уговорите мужа спуститься.
— Вы что? Али я не жена ему? Да чтобы своими руками подставить родного мужика под вашу пулю, ни за что! Хоть убейте!
— Да возьмите, наконец, в толк! Ему будет сохранена жизнь. Поговорим с ним в вашем присутствии и отдадим его вам под личный надзор.
— Это как же понимать: под личный мой надзор? — удивилась услышанному Анна. — Мужа буду охранять, чтобы не сбежал? Вроде полицая?
— Решайтесь, Анна Митрофановна!
— Он предательницей меня сочтет и, чего доброго, пристрелит. — Анна подошла к лестнице. — Значит, лезть…
— Полезайте и скажите супругу: пришел-де лейтенант Буслаев и желает говорить с ним по делу государственной важности. От того, как он поведет себя, будет зависеть дальнейшая его судьба. А значит, и ваша совместная — тоже.
Анна повернулась к иконе Богоматери, висевшей в углу комнаты. Пошептала молитву. Перекрестилась. Поднялась по лестнице, откинула крышку потолочного люка и скрылась на чердаке.
Егор слышал разговор, происходивший у него в доме, только не мог разобрать слова и понять, кто пришел и о чем идет речь. Жену встретил с опаской. Выслушав ее, расспросил подробно обо всем. Потом схватил Анну за руку, притянул к себе, зло зашипел:
— Предала меня, ангидрит твою в доску! Это ты дьявола накликала, вот и явился, только в облике Буслаева.
— Да что ты, Егорушка. Разве я могла… — запричитала она. — Лейтенант сам указал, где ты скрываешься. Должно, донес кто-нибудь. Молва, она такая — и сохранит, и предаст.
Оттолкнув жену, Егор вынырнул из норы. Дополз до люка, но тут же отпрянул от него. По лицу его поползли капельки холодного пота. Забился весь, будто в лихорадке.
— Не могу, Анна. Что хочешь, не могу. Я ведь виноват, виноват! Так что не обессудь. Лучше пулю себе в лоб пущу, либо через слуховое окно сигану и в лес подамся. Залягу в берлогу, чтобы ни одна душа не нашла меня. А там время покажет…
— Успокойся, Егорушка, возьми себя в руки. Лейтенант, хоть и чекист, а человек, видать, порядочный, и обманывать не станет. Я верю ему. У него сурьезный разговор к тебе. Государственной важности! Так и велел тебе передать.
Егор снова приблизился к люку.
— Будь что будет. Только смотри: забирать станет, и себя, и тебя порешу! А заодно и его прикончу! Ты Егора знаешь.
В комнату Егор спускался, будто в котел с кипящим маслом. Дрожь по всему телу пошла. Зуб на зуб не попадал. Стряхнул с себя сено. Исподлобья взглянул на чекиста и вроде бы на душе отлегло. Никакой лейтенант не страшный. Но испуг на его немолодом бледном лице, заросшем щетиной, не исчезал. Как спустился, так и остался стоять у лестницы, готовый снова взметнуться наверх, в свою конуру. В какой-то момент лейтенант заметил заткнутый за пояс немецкий «парабеллум». Из голенищ яловых сапог выглядывала рукоятка финского ножа, воткнутого в ножны.