— Ты ли это?!
Она встала с кровати, на которой уже возлежала, и без всяких экивоков ответила:
— Я, Савва, не удивляйся. С полгода уже на кроватной работе хлеб зарабатываю.
— Но как можно? У тебя же отец миллионщик!
— Был миллионщиком, да после долговой ямы пулю себе в ухо пустил, чтобы от кредиторов попреков не слушать.
— Да кредиторы‑то что, не люди?
— Кредиторы — это небезызвестный вахлак Бугров. Всех волжских хлеботорговцев по миру пустил, всю хлебную торговлю к своим рукам пригреб. Не слыхал о таком?
— Как не слыхать. Главная знаменитость Нижнего.
— Вот-вот. Моего отца обдурил, отец без копейки остался — и... Разве я могла оставаться в университете? Закончим об этом, Савва Тимофеевич. К делу, как говаривал мой отец! Вы оплатили вход сюда, я обязана отрабатывать услугу. Раздевайтесь.
Она еще не успела совсем‑то угаснуть после университетской красы, но на опухшем лице уже читалось горькое будущее.
Савва не шелохнулся.
— С тебя не будут требовать отчета — хорошо лн ты удовлетворила клиента?
— Не будут, если клиент не пожалуется хозяйке и если хозяйка не пожелает самолично удостовериться в счастливом времяпрепровождении клиента. Чу! Сама грядет! Раздевайтесь. да ради бога!
Он успел скинуть сюртук и даже манишку, прежде чем без стука ввалилась хозяйка. Из тех же бывших проституток, но вроде как уже благородная. Почтенная дама. Радушная и словоохотливая.
— О! — всплеснула она пухлыми руками. — Вижу, что двигаетесь к намеченной цели. Но, Агния, ты долго клиента не держи, у тебя еще два приема. Извиняюсь, извиняюсь, планида моя такая — следить, потому как девицы не всегда исправно должность свою исполняют, — попробовала она даже поклониться денежному клиенту. — Агния‑то недавно у нас, не начудила бы чего. Прощевайте, уважаемый!
Нет, все же вышло нечто вроде поклона.
— Понимаю. ной ты, Агнесса, пойми: не могу жеяк тебе сейчас в постель заваливаться, — суетливо оделся он и даже в настенное зеркальце посмотрелся.
— Не можешь так не можешь, — не могла она скрыть обиду. — Но все‑таки полчаса посиди, не подводи меня.
Он посидел, сколько положено, стыдливо сунул ей деньги и ушел не прощаясь.
Теперь на пароходе мешковатый пароходчик Мешков его донимал:
— Ай да купец! Деньги выбросил — плату не взял. Так в нашем деле нельзя.
— В нашем, в настоящем деле — истина твоя. Закончим разговоры о борделях. Заводишко ты для меня прикупишь? А я, как вернусь из Азии, к тебе в гости нагряну. Люблю во всем лично удостовериться.
— Дело похвальное, Савва Тимофеевич. Я ведь тоже не ради гульбы по рекам шатаюсь. Пароход — он какие тыщи стоит? Надо их окупать? Надо. Надо прибыль от этого иметь? Надо. У меня и сейчас‑то, когда за шампанским сидим, пароходы в башке гудят. Ну их к матушке! Продолжим наше благое занятие?