Он разглядел не очень иного, но это было весьма полезное наблюдение, любой киллер многое бы понял. Прежде всего, то, что все делать надо очень быстро и нахально, не сдрейфить в самый последний момент, даже если самому не будет возможности спастись. Как он не сдрейфил под Кандагаром, когда другие струсили под душманскими пулями. За это он и получил орден. Жаль, что тогда не довелось свернуть с дороги, чтоб взглянуть на результаты своей работы — всех быстрей гнали вперед. За трофеями, как всегда, явились тыловики, говорят, хорошо там поживились. Отойдя несколько кварталов от резиденции, он зашел в овощной магазин. Тот был завален экзотичными фруктами — от бананов до авокадо. Он же хотел купить огурчиков, да только их не был, и он повернул назад. Только вынырнул из узких дверей магазина, как столкнулся с молодым мужчиной в модной нынче униформе цвета травяного мусора, с командирской портупеей на круглом животе. Ступак взглянул на его лицо и даже растерялся: это был Шпак, его старый афганский знакомый, с которым не виделся наверно лет восемь.
— Ступак, привет!
— Привет…
Они отступили немного в сторону, чтобы не мешать прохожим, и Шпак придержал в своей его руку, чтоб показать — он рад. Эта встреча Ступаку была безразлична — что ему бывший сослуживец, разве мало их прошло за его жизнь, прошли, забылись и больше не встречались. Но Шпак, видно, думал иначе и не спешил расстаться.
— Смотрю, и сразу не узнал даже. Что-то похудел…
— А ты, я вижу, поправился, — сказал Ступак, оглядывая свежевыбритое лицо Шпака. Сам он не брился должно быть с неделю.
— Как живешь? Что делаешь? Может, предпринимателем заделался, бабки зашибаешь?
— Нет, не заделался. А ты? Вроде бы не служишь? — поинтересовался Ступак, посматривая на новую униформу, грубые ботинки на толстой подошве.
— Знаешь, служу, — сразу ответил Шпак.
— Вот как! — удивился Ступак. — В КГБ?
— Нет, не в КГБ, бери выше.
— Куда же выше?
— А есть куда. Слушай, ты это… Как твой телефон? Надо бы встретиться, поговорить.
— Телефон? — сказал Ступак, ощущая неловкость при мысли о телефоне, к которому давно не прикасался. Но Шпак уже раскрыл свой кейс, приготовился писать в блокноте и Ступак назвал свой бывший телефон, которым теперь пользовалась его жена.
— Я тебе позвоню.
— Звони, если хочешь.
Они распрощались и Ступак пошел себе дальше, рассуждая про себя, что дьявол или судьба действительно все делят не поровну. Даже их, афганцев, что выжили в той десятилетней войне и вроде бы что-то заслужили, а теперь опять остались в разном положении. Он, орденоносец Ступак, вернулся на свой «почтовый ящик», вкалывать у станка, а этот прапорщик Шпак, что просидел в Кабульской комендатуре, смотри куда выскочил! Выше, чем КГБ. В ступаковом понимании выше, чем всемогущий КГБ, не могло ничего быть ни в армии, ни в мирной жизни, где комитет тоже безраздельно и тайно верховодил. Все армейское и гражданское начальство назначалось только им или с его согласия, обойти в жизни «органы» не было дано никому. Значит, прапорщик комендантской роты Шпак был им более приемлем, чем прапорщик десантной роты Ступак, и каждый получил по заслугам. Такая вот афганская судьба. Ну, и пусть! Скоро станет известно, кто чего стоит, невесело утешил себя Ступак.