Партнером братишки оказался тот самый часовой-меломан, который так радовал нас своими музыкальными произведениями, при этом нещадно истерзав чувствительные эльфийские уши. Зная Витькин характер, я нисколько не удивился выбору карточного партнера, гнома же мне заранее было немножко жалко.
Через полтора часа оставшийся в одной набедренной повязке, а из прочего имущества сохранив только свою деревянную дудку, охранник встал из-за стола и угрюмо потопал на выход, а распалившийся Витька нацелился на очередную жертву — гномьего командира в золоченом шлеме. Пока мы с Мезленом увязывали в плащ проигравшегося охранника его доспехи, камзол, штаны, сапоги и рубаху, Дварин и Саэна оттаскивали Витьку от игрового стола. Дай братишке волю — и повторится земной сценарий, он и правда обыграет здесь всех, но это неотвратимо повлечет обвинение в шулерстве и очередной мордобой, что нам сейчас совсем не надо.
— Еще партейку, ну пожа-алуйста! — завывал брат, отчаянно цепляясь за край стола и прочую мебель. — Мне сейчас как попрет! А-а-а! Деспоты и тираны! Еще всего полчасика… Троглодиты! Питекантропы! Пустите меня, живодеры.
Саэна наконец-то отковыряла цепкие пальцы брата от столешницы, а могучий Дварин, взяв брыкающегося Витьку в охапку, выволок его из кабака и потащил от греха подальше за город.
Покинув заведение, брат несколько успокоился, стал частично вменяем, и гном выпустил игромана из своей крепкой хватки.
— Я вам этого не прощу! — наехал сразу на всех ушастый негодник. — Такая удача, столько непуганых лохов, я мог себя обеспечить на год вперед. Перестраховщики хреновы, трусы!
— Синяками ты обеспечил бы себя на год вперед, или ты забыл свои прошлые «удачи»? — зашипел я на распоясавшегося игромана. — Хочешь, чтобы нас к местному начальству притащили на разбор?
— Да еще немного — и тебя обвинили бы в нечестной игре, — подтвердил мою правоту Дварин. — Лучше скажи, как ты ухитрился раздеть того стражника с дудкой. Магическое шулерство?
— Еще чего! — Витька, как и все прохиндеи, если его обвиняли в том, чего он на самом деле не совершал, жутко обижался. — Я честно играл, просто у них карты старые, поношенные, засаленные, их уже жарить можно!
— Печатное дело тут и правда не особо развито, и большинство карт старые, и что из того?
— А то, что индивидуальные дефекты износа выражены очень ярко. У туза треф надорван уголок, туз червей с загибом, на пиковом сальное пятнышко от свечи, а бубновый — с косой царапинкой. Теперь десятки…
— Стой, стой, ты что, всю колоду по дефектам рубашек запомнил?