— Но сейчас мы все равно проигрываем, и американцы первыми высадились на Луну, первыми полетят на Марс.
— Да, — согласился Пират. — Мы надорвались.
— Навсегда?
— Да. С этим надо смириться. Мы страна третьего мира, и в этом нет ничего позорного, мы проиграли, но всегда кто-то проигрывает.
— Значит, мы никогда не будем великой державой?
— Великих держав в двадцать первом веке вообще не будет.
— А в чем была ваша роль в ракетной гонке?
— Добывать сведения о работах американцев.
— И подворовывать?
— Конечно.
— Удавалось?
— Редко. Как нам, так и им. Мы все научились хранить секреты. И мы подкупали американцев, и они подкупали наших.
— Вы были знакомы с отцом атомной бомбы Курчатовым?
— Это тот случай, когда отцовство установить трудно. Когда мы взорвали атомную бомбу, то американские газеты вышли под заголовками «Наконец бомба Берии взорвана!».
— Я читала, что Берия в политбюро курировал наш атомный проект.
— Берия был великим организатором.
— Он организовал ГУЛАГ.
— ГУЛАГ организовали до него, еще в двадцатых годах. Берия раньше других понял: чтобы человек хорошо работал, его надо поощрять.
— Как при дрессировке собак: хорошо выполнил команду, получи кусочек колбасы?
— Да. Наши физики, которые работали над атомной бомбой, да и по ракетам тоже, получали все. Я вам дам список, в котором было учтено все, вплоть до галош на ботинки.
— И еще был страх: не выполнишь — посадят.
— Да. Если директор завода говорил, что это изделие будет готово седьмого сентября в шестнадцать часов, то в пятнадцать сорок пять на завод подавалась машина или железнодорожный состав, в зависимости от величины изделия. Если изделие было не готово, то вместо него увозили директора завода, и он исчезал бесследно. Поэтому все делалось в срок, точно и очень высокого класса.
— А Королев и Курчатов боялись?
— Да. Королев посидел в лагерях и знал, что это такое. Курчатов сгорел раньше времени не от лучевой болезни, а, по-моему, от страха. Инсульты и инфаркты в основном из-за страха.
— А вы боялись?
— Да.
— У вас были инфаркты?
— Нет.
— А страхи остались? В подсознании, в снах?
— Нет. Я перестал бояться, когда погибли жена и дочь. Когда человек остается один, у него пропадает страх. Первый страх у меня пропал, когда умерла моя мать. Я боялся ее огорчить. Последний страх — после гибели жены и дочери. Мне больше некого огорчать.
— А родину?
— Не ерничайте.
— Вы верили, что Америка может на нас напасть?
— Неточный вопрос. Мы, и я в том числе, нас было немного, не верили, а точно знали, что могут напасть.
— А мы могли напасть?
— Да. Мы к этому были готовы.