Держа в одной руке чашку, а в другой сэндвич, Сью ходила по комнате, размышляя. Найти одинокую скалу, расположенную где-то в пустыне (да и в какой из пустынь?), беспорядочно роясь в интернетовских сайтах, невозможно. Это тебе не Сахара, где в море песка высокая скала уже давно была бы описана во всех справочниках. Американские пустыни другие — там песок зачастую упирается в горную гряду, преодолев которую ты снова попадаешь в безбрежные пески, а столовые горы, отливающие красным в лучах утреннего солнца, высятся то там, то тут, словно безмолвные стражи, и в одной из них больное воображение Карденаса вполне могло узреть «скалу, взметнувшуюся к небесам посреди пустыни жаркой, словно маяк, указующий путь терпящему бедствие мореходу».
— Ладно, зайдем с другого конца, — поставила она чашку на стол и шагнула к книжным полкам. Пробежав пальцем по корешкам книг, девушка достала одну — старую, затянутую в свиную кожу, с пожелтевшими от времени страницами. Раскрыла ее, положив на стол, и аккуратно пролистала, остановившись на письме Франсиско де Мора, находившегося в отряде, преследовавшем людей, ограбивших караван с драгоценным грузом. Сью отложила сэндвич, одним глотком допила остывший кофе и села, вчитываясь в текст, написанный на староиспанском:
«…Лигу за лигой преодолевали мы в погоне за грабителями, не давая отдыха ни себе, ни лошадям своим. Мы разделились на два отряда — один спешил по следам их, второй отрезал путь к побережью, принуждая мятежников двигаться на север. Дикари, встречавшиеся нам, безропотно указывали их путь, а один даже вызвался служить следопытом, но, добравшись до земель айюмов — народа злобного и коварного, отказался идти дальше, боясь жестокости их нечеловеческой. Никакие уговоры и угрозы с нашей стороны не подействовали, и ночью он сбежал от нас. Мы продолжили двигаться на север, и одним утром подверглись нападению беспощадных айюмов. Толпа дикарей человек в триста накинулась на нас, осыпая тучами стрел и забрасывая дротиками. На одном из них красовалась испанская кираса, что свидетельствовало об их возможном столкновении с людьми, которых мы преследовали. Мы убили его, а других обратили в бегство, но они начали нападать на нас по ночам, убивая то одного солдата, то другого.
Миновав засушливые земли, населенные жестокими дикарями, вступили мы в безводную пустыню, и лошади наши стали умирать от усталости и жажды. Следы грабителей были отчетливо видны, мы отставали от них на сутки. Временами натыкались мы на трупы их изможденных лошадей, а иногда на тела людей, брошенных в песках своими товарищами не захороненными, словно они были псами, а не христианами. Вскоре вода в бурдюках кончилась, а солдаты наши и оставшиеся лошади настолько обессилили, что едва передвигали ноги, и капитан Хуарес принял единственное верное в тех условиях решение. Чтобы сохранить жизни людей своих, он повернул назад…»