— Нет, — она не переносила, когда кто-либо пытался давить на нее, а потому ответ получился резким.
Харрингтон почувствовал перемену в голосе и сказал более миролюбиво:
— Давайте я облегчу вашу задачу. Завтра вы передадите мне документы, касающиеся последнего года жизни Карденаса, получите аванс, а к моему возвращению подготовите остальные бумаги. Идет?
— Да, — согласилась она. — Это я вполне успею. — И подумала: «Что же ты, хлыщ, такой нетерпеливый. Уж не пронюхал ли чего?»
— Отлично! — он не смог скрыть радости. — Завтра в десять часов утра подойдет?
— Да, вполне, — разговор о взаимном сотрудничестве все более начинал напоминать договор купли-продажи.
— Тогда снова в ресторане «Эмброуз», — Харрингтон вновь говорил вежливо, холодно и неспешно.
— Хорошо, я приду.
— До свидания, Сью, — она не ожидала от него таких кокетливых ноток. — Да, и вот еще что, — он словно забыл, но вспомнил в последний момент. — Вы говорили, что имеете в своем распоряжении копии последних писем Карденаса.
— Да, я помню, — подтвердила Сью, а про себя подумала: — «А вот ты и прокололся».
— Пожалуйста, не забудьте прихватить их.
— Конечно.
«Ладно, — размышляла Сью, положив трубку. — Я знаю, что не получу обещанных шести тысяч, а ты знаешь — что больше не вернешься к разговору об остальных бумагах. Хочешь купить неизвестное тебе продолжение письма Карденаса? — она рассмеялась. — С радостью продам его за пять сотен».
* * *
Телефонная трубка, с шумом разбитая мною о дерево, выдала нас. Мы снова бежали сквозь джунгли, но теперь уже спасаясь от погони. То, что нас преследовали, сомнений не вызывало. Об этом явно свидетельствовали треск ломаемых позади сучьев и доносившиеся обрывки фраз. Желания выяснить, кто гнался за нами — фарковцы или солдаты, у нас не возникало. Они громко перекликались друг с другом, не таясь, полностью уверенные в своем превосходстве.
Мы бежали не разбирая пути, ощутив на себе со всей ясностью, что чувствуют дикие звери, обложенные охотниками, став участниками загонной охоты, в которой дичью оказались мы. Численный перевес был на стороне преследователей, но у нас имелся козырь в рукаве, о котором они едва ли догадывались — у нас было оружие. Голоса приближались. Ник повернулся, намереваясь выстрелить, но я крикнул ему, чтобы он не делал этого. Нам было на руку, чтобы враги оставались в неведении и полагали, что мы не представляем для них опасности. Если уж стрелять, то не наугад, а наверняка, и в самый неожиданный для преследователей момент.
Лес начал редеть и вскоре мы выскочили к реке метров в восемь шириной. Ник в нерешительности остановился на берегу, увязнув в грязи по щиколотку. Я сразу понял его замешательство и, подбадривая, кинулся в мутную зеленую жижу. В прошлую нашу поездку, когда мы скитались по джунглям Чиапаса, скрываясь от бандитов Ромео и Гарсии, нас едва не сожрали аллигаторы, и теперь Никита боялся водоемов, как черт ладана. Река оказалась мелкой, по пояс, и я направился к другому берегу, подняв над головой автомат и сумку. Ноги проваливались в ил, увязая в нем, и я начал беспокоиться, что останусь без кроссовок. Белый человек, выросший в городе, не может бегать босым по джунглям. Только дикие индейцы способны на это. Колючки и острые сучки не беспокоят их.