Умотав Омельченко до потери пульса, Марфа два часа рассказывала ему душераздирающую историю про некоего Никиткина, который на даче у сестры Любы поджигает деревянные клозеты.
Ровно в одиннадцать Марфа ушла, а по дороге домой зашла в булочную и рассказала продавщице Фене душераздирающую историю про то, что Бонапарт занимался онанизмом.
Таким образом алиби себе Марфа обеспечила железное.
По данным экспертизы, именно в эти часы квартира госчиновника Долгополова была ограблена. Украли единственно палаш Бонапарта.
В МУРе немного удивились. Это была вторая за неделю кража оружия, принадлежавшего некогда великому полководцу. Палаш был самый обыкновенный, изготовленный в Лионе в 1810 году. Согласно легенде по приказу Наполеона ножны палаша украшали две золотые львиные головы. В пасти львы держали два довольно крупных рубина. Насколько крупных – следствию еще предстояло установить…
Глава третья
Линия Генерального
Борис Михайлович Кадышев, оторвавшись от монитора компьютера, окинул комнату утомленным взглядом. Кабинет Генерального прокурора России был просторен и уютен: стеллаж во всю стену плотно забит книгами; на деревянном постаменте из мореного дуба – бронзовая фигура Георгия Победоносца, поражающего копьем змея-дракона; у большого окна – стол для заседаний. Огромные фарфоровые часы на стене в виде российского герба показывают восемь часов. Вечер. Всего полчаса назад здесь были его заместители, руководитель секретариата, начальники ряда управлений, связанных с выполнением надзорных функций…
Совещание дела не прояснило. Ситуация была ему не понятна. Хуже того, она выходила из-под контроля.
«Если президент полностью и безоговорочно мне доверяет, то зачем было одновременно с моим назначением Генеральным прокурором создавать Следственный комитет? А тем более, назначать его руководителем Ивана Медликина?»
Дело не в том, что Иван имел характер и менталитет, соответствующий его фамилии. В свое время Кадышев добился его ухода из Следственного управления Генпрокуратуры: уж слишком медлителен был в расследовании особо сложных и резонансных уголовных дел. Особенно тех, по которым шло хотя и неофициальное, но жесткое давление со стороны администрации президента, и еще более сильное – со стороны олигархов. Их установки иногда совпадали по содержанию и целям, а иногда были прямо противоположны. При этом, естественно, чем ближе к трону было место олигарха, тем более нагло он пытался давить на прокуратуру.
Уж как на Кадышева, тогда заместителя Генерального прокурора по следствию, давили в связи с кадровым продвижением Медликина. Но он, как вологодский бычок, уперся – и ни в какую. В 90-е у него сложилась почти идеальная бригада «важняков», коим по силам было раскрыть любое сверхсложное дело. И никак в эту бригаду лучших следователей России не вписывался Медликин. Внешне медлительный, но когда надо было по звонку олигарха в обход начальства изменить кому-то меру пресечения – просто стремительный…