И что же? Как среагировала команда тогдашнего президента на попытки Кадышева освободиться от балласта, грозившего во время шторма пробить информационную брешь в обшивке судна? Перевели на работу в КРУ президентской администрации.
Хорошая там сложилась «кузница кадров». Колюшенко, в свое время пройдя там обкатку, вернулся в Генпрокуратуру уже Генеральным. Что из этого вышло – с содроганием вспоминает весь прокурорский корпус: полный развал всего механизма следствия. Годы ушли на восстановление.
Но он все же успел сделать полномасштабный ремонт в здании на Большой Дмитровке. Поговаривали, что еще до ареста и обвинения в незаконном приобретении каких-то джипов, в утечке информации по ряду уголовных дел, Колюшенко, гордо оглядывая здание на Большой Дмитровке, вздыхал: «Вот уйду я на другую работу, а память обо мне останется. Такого шикарного ремонта в Генпрокуратуре еще не было».
Нашлись свидетели, утверждавшие, что дубовые и ореховые панели, которыми на уровне человеческого роста были декорированы кабинеты на Большой Дмитровке, организованно вывезли рабочие под личным присмотром начальника Управления делами Хаджимирзоева. Может быть, панели, помнившие Руденко и Вышинского, большой исторической ценности и не имели. Но материальные ценности Хаджимирзоев видел сквозь стены.
He потому ли после защиты докторской диссертации по юриспруденции лихой джигит был переведен в советники президента в чине государственного советника?
Уж не он ли, не сумев помешать назначению Кадышева на ключевой пост в борьбе с преступностью, посоветовал Василь Василичу назначить руководителем Следственного комитета Медликина?
Хороши рокировочки, едрена копоть!.. Министру отдать все надзорные функции, а Следственному комитету дать полную самостоятельность в расследовании дел, связанных с приватизацией и «черным рейдерством»… А Генеральной прокуратуре остается почетная возможность «координировать».
Кадышев перевел взгляд на бронзовую скульптуру святого Георгия… Однажды тоже вот так заработался, глаза устали. Взглянул на святого Георгия – и показалось, что дракон ожил и откусил наконечник копья. Проглотил, разинул пасть, приподнялся на коротких, крепких лапах…
Это от усталости…
Конечно, всякое в нашем противоречивом отечестве возможно… Оружие, однако ж, всегда должно быть в порядке. Этому его еще в армии научили. Кстати, насчет оружия…
– Егор Федорович? – пробасил он, нажав соответствующую кнопку на пульте. – Зайди ко мне.
– Разрешите? – в проеме двери кабинета Генерального появилась седобородая физиономия госсоветника юстиции III класса профессора Егора Патрикеева. Их связывала давняя дружба и совместная работа в Генпрокуратуре еще во времена Кожина, тогда они наиболее активно и целенаправленно боролись с преступностью. Он, Кадышев, был тогда заместителем Генпрокурора по следствию, а Егор – начальником Отдела специальных операций. Его отдел занимался непростыми проблемами возврата на родину уникальных произведений искусства, незаконно вывезенных за рубеж, мониторингом перекачки миллиардных средств через оффшоры из многострадальной нашей экономики, силовым сопровождением постановлений об экстрадиции людей, в этом повинных, из теплых зарубежных краев в зону вечной мерзлоты.