Он встал, прихватил с подоконника заварной чайник и отправился на кухню добывать кипяток.
Открыв дверь в коридор, он испуганно отпрянул, увидев, как сонм растревоженных призраков отхлынул от дверей, прошелестел по коридору, скрылся за углом. Его неоконченные, не вполне еще материализованные образы торопливо попрятались в укромных местах, чтобы снова собраться под дверью и заинтересованно подглядывать за его работой, едва только он вернется к столу. Подавляя в себе легкий испуг от этого мгновенного движения теней и сгущений, Родионов самодовольно усмехнулся — это были его личные творения, а не пришлые неизвестные духи, злые и враждебные. Уж за своих он мог поручиться — это были вполне безвредные, робкие и ласковые существа, не способные ни на какую оккультную пакость.
Подходя к кухне, он оглянулся в ту сторону, где находилась комната покойной Розенгольц, и почудилось ему в коридорных сумерках, как толстое горбатое существо (не вполне еще оформившееся в человека, в героя) неловко пролезало в дверной проем, и скрылось в глубине, поспешно прихлопнув за собою дверь. И снова с потрясающей ясностью галлюцинации, знакомой лишь истинным творцам да сумасшедшим, услышал он и скрип этой двери, и стук ее, и даже взволнованный раздраженный шепот, глухой укоризненный говорок… Деликатно опустив глаза, чтоб не смущать своих собственных творений, Родионов скользнул в кухню, установил чайник на плите, а затем подошел к окну.
Все видимое пространство в свете фонарей, которые, казалось, сияли прямо из космоса, было торжественно и недвижимо, только в двух-трех окнах соседних домов горел бессонный творческий огонь.
Вон в том, угловом окне Родионов тотчас, по инерции вдохновения поселил Никиту Николаевича, скромного банковского служащего, тихого семьянина, который в данный миг… Что делает в данный миг? В данный миг он трудится над грандиозной финансовой системой, вот что… Она гениальна и предельно проста… И в конце концов сводится к одной-единственной цифре, но это неимоверно трудная для постижения цифра! Вот он, мучая задумавшейся рукой русую бородку, стоит посреди кухни перед расстеленной на полу схемой, склеенной из листов ватмана, соображает, продумывает последние интегралы, необходимые для долгожданного счастья ни о чем не подозревающего спящего человечества…
Пусть и он получит Нобелевскую премию! — пожелал Родионов успеха своему союзнику. Подумал и поправился, ревниво отгораживая свою творческую ниву: — В области науки!..
Не хотелось знать, что за этим освещенным окном, лишенном занавесок и ни разу не мытом, просто три приятеля распивают бутылочку горькой, добытой в коммерческом киоске у метро.