Марину аж передернуло от того, каким надменным тоном это было произнесено. Даже злость — и ту ей было бы приятнее услышать, чем это полное равнодушие к ее работе.
В нескольких кварталах от Нантао Михаил наклонился вперед и похлопал по спине усердно крутящего педали кули.
— Юй-Юань.
Марина посмотрела на него.
— Я еду домой, зачем нам на Юй-Юань?
— Затем, что я хочу сводить тебя в Джессфилд-парк, чтобы ты подышала свежим воздухом. Пусть у тебя голова немного прочистится, — сказал он, не глядя на нее. — Тебе сейчас нужно посмотреть на что-нибудь красивое.
— Почему ты решил, что я не вижу ничего красивого?
Михаил бросил на нее быстрый взгляд.
— Я этого не говорил. Я только сказал, что сейчас тебе нужно побывать в Джессфилд-парке. Мимозы цветут и магнолии еще, наверное, не отошли.
Марина, тронутая подобной чувствительностью Михаила, промолчала. Подумать только, этот упрямец и балагур совершенно точно угадал, что было нужно ей в эту самую минуту. Что ж, почему бы и не провести остаток дня вдали от городской суматохи и напряжения?
В парке воздух был напоен благоуханием огромных магнолий, которые все еще цеплялись за жизнь, хотя их сезон уже закончился. Солнечный свет мерцал сквозь листву тоненьких мимоз, а у маленького пруда сидящие на чистой земле дети запускали игрушечные кораблики в плавание по мягко колышущейся воде. В рощице субтропических деревьев и лиан пряталась беседка в греческом стиле, украшенная мраморными статуями. Михаил отвел Марину на неприметную лужайку, где пышная зелень окружала их со всех сторон стеной, а крыша-небо струила на них бледный хрустальный свет.
Они шли не торопясь.
— Далеко мы от дома, правда? — задумчиво произнес Михаил.
— Не так уж далеко. Можем пешком вернуться, — заметила Марина, несколько удивленная этому замечанию.
— Я имею в виду не твою квартиру. Я о Харбине, — негромко уточнил он.
Марина посмотрела на него с любопытством.
— Скучаешь по нему?
Он пожал плечами.
— Я бы солгал, если бы сказал «нет». Теперь, когда Моррисона задержали, а я работаю среди французов, я чувствую себя оторванным от мира. Да, тут много русских, но мне не хватает харбинского окружения.
— Расскажи об Уэйне. Когда ты видел его в последний раз?
Михаил вздрогнул.
— Он в Пудуне. К тем, кто живет там, родных пускают раз в году, но, поскольку у него семьи здесь нет, я единственный, кому разрешают его навещать. Мы встречаемся с ним в лагере посреди открытой площадки и только в присутствии японских солдат, которые стоят слишком близко, так, чтобы слышать каждое слово. Уэйн потерял много веса, но держится молодцом. Я только заметил, что у него подбородок начал дрожать, когда он говорит.