— Твоя мать показывала свои наброски одному человеку… И случайно узнала…
Сердце Марины зашлось от боли. Теперь уже она не могла смотреть на отца. В буфете на серебряном подносе стоял хрустальный графин. Она словно в трансе подошла к нему, смахнула крошку со сбившейся вязаной салфетки, отодвинула графин с кампари в сторону и расправила ее. Ей было трудно подобрать слова, и все же она заставила себя произнести:
— Ее зовут Ксения, папа?
Персиянцев не ответил, дочь повернулась и посмотрела на него.
Ему и не нужно было отвечать. Боль и жалость в его глазах красноречиво свидетельствовали о том, что она права.
— Давно ты об этом знаешь, Марина? — мягко спросил он.
— Пять месяцев, — прошептала она, опустив глаза, и вдруг воскликнула: — Но о его работе я не знала! Об этом я ничего не знала!
Она посмотрела на отца и задрожала всем телом.
— Папа, я не смогу жить с таким человеком! Не смогу!
Алексей обнял дочь и прижал ее голову к плечу. Марина плакала несколько минут. Потом оторвала лицо от его груди.
— Пять месяцев назад я хотела потребовать развода, — сказала она сквозь слезы, — и… испугалась. Но теперь я не смогу жить, как прежде, не смогу делать вид, что ничего не знаю. Он почувствует. — Марина нервно потерла руки. — Как же мне поступить, папа?
— Необязательно рассказывать ему о том, что тебе известно, Марина. Пусть он сделает первый шаг. Заставь его поверить, что ты предлагаешь способ исправить вашу общую ошибку.
Да. Отец был прав. Нужно поступиться своей гордостью и ни в чем не обвинять Рольфа. Чутье подсказывало, что он не станет удерживать ее и будет даже рад обрести свободу.
Тени в комнате удлинились: темные длинные пальцы поползли гигантской сороконожкой по стене за искусственным филодендроном. Марина вздрогнула. Рольф придет домой через час, и она должна быть готова.
О предстоящей встрече с мужем она думала с ужасом. Мысли о том, кем он является на самом деле и как она могла жить с ним все это время, не давали ей покоя. Но когда он пришел, все оказалось совсем не так сложно, как она предполагала.
Пообедали молча. Мысли Рольфа явно находились где-то далеко, взгляд был отрешенным, невеселым. Так ей было даже проще заговорить о том, насколько они разные и потому все больше отдаляются друг от друга. Рольф выслушал ее не прерывая и, когда она спросила его мнение, сразу предложил развод.
Отстраненным, безучастным голосом, от которого Марину бросило в дрожь, Рольф сказал: «Я рад, что мы можем обсудить это как цивилизованные люди и расстаться спокойно. Не терплю шумные выяснения отношений. О жилье можешь не беспокоиться, я тебя обеспечу».