Настолько мощным был рвущийся наружу порыв, настолько мучительным было томление, что боль, возникшая, когда освобождение наконец наступило, стала желанным избавлением от невыносимой тяжести.
И Надя, вырванная из серых будней повседневной жизни, брошенная в мир роскоши, обласканная вниманием и заботой, поднялась к самым вершинам мира фантазий, в котором любовь и покорность судьбе исключают сомнения и здравый смысл.
Перейдя рубикон, она могла лишь дивиться своему везению, ведь ее выбрал такой замечательный мужчина. И несмотря на события последующих лет, она никогда не жалела об этой их первой ночи.
Когда ее везли домой, Надя смотрела на проплывающие мимо пустынные улицы сквозь полуприкрытые веки. В объятиях Алексея, расслабленная после пережитого удовлетворения, она не говорила, боясь, что слова могут разрушить окружающий их хрупкий мир.
На этот раз Алексей высадил Надю ближе к дому, чем обычно.
— Дальше я ехать не могу. Все хорошо, моя голубка? — прошептал он, целуя обе ее руки.
Она кивнула и улыбнулась. Алексей мягко сжал ее пальцы.
— Когда я увижу тебя снова?
— Как только смогу опять улизнуть из дому.
Ее комната была полна летних ароматов. Надя, с наслаждением растянувшись под покрывалом, закрыла глаза и улыбнулась. Ее охватило необычайное возбуждение. Алексей вел себя как истинно благородный человек, кем несомненно и являлся. И это она соблазнила его, она, сама страсть, пробудившееся в ней женское начало. Осознание того, что она обладает такой властью над этим утонченным и красивым аристократом, кружило голову. Он любил ее, и они обещали друг другу всегда быть вместе.
В последующие дни и недели Надя стала гораздо реже заниматься уроками, чтобы освободить время для свиданий с Алексеем. Слава Богу, удовлетворительные оценки она могла получать без особого труда. Теперь девушка вела двойную жизнь, и уже почти не могла скрывать переполнявшее ее счастье. Она понимала, что, пока не окончит гимназию, никаких планов строить нельзя. Ее тайна придавала остроты повседневной жизни и вместе с тем наполняла скукой часы, проведенные без Алексея. Надя начала писать полные страстных чувств стихотворения, которые прятала у себя в письменном столе, и старалась избегать пытливых взглядов матери.
А через несколько месяцев она узнала, что мать умирает.
Ранняя осень сменила летние месяцы, и быстро наступившая зима накинула на улицы города покрывало из свежего снега. До российской столицы доносились отголоски бед, происходивших в Европе, но Надя не задумывалась о них. Ее связь с Алексеем продолжалась. Когда для вечерних отлучек находить объяснения стало трудно, на смену свиданиям в клубе пришли встречи днем. Ей было проще сказать родителям, что в какой-то из дней она придет из гимназии попозже, чем видеть хмурые, подозрительные глаза Сергея или слышать материнские вздохи и встречать ее настороженные взгляды. Лишь однажды мать попыталась расспросить ее. «Я не хочу, чтобы потом ты о чем-либо жалела, Наденька», — сказала она с таким печальным видом, что Надя тут же принялась неистово отрицать, что вообще с кем-то встречается. Это была ее тайна, и она решила, что ни с кем не будет ею делиться. Ничто не должно вторгнуться в ее счастливый мир.