Вирджинии всегда нравился дом в Бичезе, она любила его, пожалуй, даже больше, чем другие члены семьи. В школьные каникулы она, Малыш и Бетси жили здесь, предоставленные самим себе; Фред приезжал только на уик-энды, и поэтому над ней не тяготела необходимость постоянно стараться чем-то угодить ему, добиваться его одобрения, делать что-то непременно лучше Малыша. Тут она могла расслабиться и побыть самой собой, понаслаждаться тихими радостями вроде прогулок вдоль моря, пополнить свою коллекцию морских ракушек, поиграть на пианино, почитать, спокойно проехаться верхом по берегу, не думая при этом о своей посадке, о том, как она держит поводья и не слишком ли медленно трусит ее пони. У Вирджинии было два пони; одного, которого звали Артур — маленького, серого, толстенького и спокойного, — она очень любила и чувствовала себя верхом на нем превосходно; другого, по кличке Нил, — норовистого гнедого, постоянно гарцующего и пританцовывающего, — она не любила и боялась; этот пони был словно создан для того, чтобы на нем красовались, и Фред, когда приезжал, всегда заставлял ее ездить именно на нем, требуя, чтобы она не отставала от Малыша, который скакал на столь же норовистом гнедом жеребце по кличке Кальпурний. Фред ехал обычно позади них на огромной гнедой охотничьей лошади, следя за каждым их движением и заставляя скакать как можно быстрее; это были не прогулки ради удовольствия, а сплошной кошмар. Вирджиния держалась в таких случаях в седле скованно, напряженно, стараясь убедить себя, будто бы и вправду управляет Нилом, и со страхом ожидала момента, когда Фред закричит: «Ну-ка, Вирджи, понеслись! Вперед, давай, давай!», — и буквально вся застывала, едва только Нил переходил на галоп: ее ужасала мысль, что она может свалиться, но еще больший ужас испытывала она от опасения, как бы пони не понес. Малыш обычно мчался впереди, нахлестывая плеткой Кальпурния и радостно крича от возбуждения что-то нечленораздельное; Фред скакал рядом с Вирджинией, требуя, чтобы она не отставала, и, несмотря на весь свой страх и ужас в такие минуты, Вирджиния не переставала ощущать, что отец недоволен ею и презирает ее. С подобных прогулок она возвращалась домой вся в поту, с серым от усталости лицом, ее трясло, нередко ей бывало физически плохо (но все равно она никогда не показывала Бетси пережитого страха, опасаясь, что та может рассказать потом об этом Фреду), и радовалась лишь тому, что на сегодня — а может быть, и на целую неделю вперед — все уже позади. На неделе же она нередко седлала Артура и отправлялась на прогулку вдоль берега океана, одна, медленным шагом или легкой трусцой; в таких случаях она испытывала истинное счастье и знала, твердо знала, что сидит на пони и управляет им гораздо лучше, чем во время верховых прогулок с отцом.