Какое-то время назад ходили разговоры и о возможности перевода Макса в Нью-Йорк тоже. Эти разговоры и до сих пор ходят. Но пока Макс остается в Лондоне. Фред, напустив предварительно тумана, спросил как-то у Макса, что тот думает о банке и как видит собственные роль и место в нем. Макс ответил, что ему нравится работа маклера, а о таких серьезных вещах, как роль в банке, он пока даже не думал. В общем-то, его роль должна была, конечно, заключаться в том, чтобы стать графом Кейтерхэмом, но до этого, похоже, было еще довольно далеко. Однако он сказал Энджи, что в отношении Хартеста она ошибается. Одна мысль о возможности потерять имение крепко перепугала его. Теперь имение принадлежит ему уже наверняка. Фред списал долг, поэтому имение Макс получит. «Какой же ты жадюга», — сказала ему в ответ Энджи, — но сказала она это с мягкой, прощающей улыбкой.
Фредди навлек на себя ужаснейший позор: его не уволили, но перебросили в операционный отдел, на обычные торговые операции. Ему было сказано, что он обязан заново заслужить себе место под солнцем и что путь к этой цели будет для него весьма нелегок. Таково было решение Фреда, и, надо признать, решение мудрое. Но Фредди было обещано, что его простят. Этот старый самодур продолжал вертеть семьей, как хотел. Он уже начал говорить, что Фредди просто сбили с пути истинного, что он молодой, впечатлительный, честолюбивый. А пока председателем банка сделали Пита Хоффмана. Он, безусловно, был одним из «своих». Криса Хилла и Чака Дрю уволили. И это было хорошо.
* * *
Энджи посмотрела на часы. Было уже почти шесть. Это сколько же времени она пролежала так без сна! Что-то она стала в последнее время очень плохо спать. От этого накапливалась усталость и возникало совершенно непривычное для нее ощущение, когда начинало вдруг не хватать энергии, выносливости. «О господи, — подумала Энджи, включая свет и беря последний номер журнала „Татлер“, — ну что же мне все-таки делать?»
Во время завтрака она позвонила Томми. Ей необходимо было с кем-нибудь поговорить, она уже просто не могла больше носить в себе все, что накопилось у нее на душе. Более прагматичного человека, чем Томми, не было в целом мире — на его фоне сама Энджи казалась себе просто заурядным романтиком.
— Томми? Мне нужна помощь.
— Дорогая! Я в твоем полном распоряжении. Сейчас буду.
Он появился с озабоченным видом и с довольно хлипким букетом роз.
— Большего не могу себе позволить. Хочешь настоящий большой букет, давай деньги.
— Томми, ну что ты, право, — ответила Энджи. — Ты и так проявил крайнюю любезность. А о деньгах сейчас я и думать не могу.