— Как нет? А мне Зарахович сообщал, что получены макароны.
— Может, и получены. Да когда мне было за ними ездить?
— Ну-ну, — морщины на лице Агафонова побагровели. — Дайте мне повозку с ездовым, я попробую успеть… А вы — к орудию. Попробуйте еще и там не успеть!..
Затем Агафонов отправился осматривать укрытия. В одном обнаружил покачивающиеся бревна, велел все перебрать и уложить понадежнее. Заодно приказал вырыта ходы сообщения между орудиями и блиндажами и кольнул взглядом Синельникова.
— Сколько людей в расчетах?
— В одном три, в другом два человека.
— Значит, выйдет один из строя — и пушки нет.
— Почти.
— Почти… Не почти, а так и есть. Поэтому, считай, каждый боец — целый расчет.
Покончив с делами, залезли в блиндаж, предназначенный для Синельникова и санинструктора Васинского, считавшегося теперь чуть ли не самым главным после командира батареи. Агафонов лег на попону и, глядя в потолок, молчал. Синельников счел нужным завязать разговор:
— Товарищ старший политрук, долго еще фрицы давить нас будут?
— Давить? Будут давить, пока мы их не задавим.
— Трудно нам… А что сегодня будет?
— Бой, наверное, будет. Что же кроме… А насчет трудно… Еще труднее, Сеня, в Сталинграде. Вот там действительно трудно. Утешайся тем, что фрицы на нас давят, А могли бы в Сталинград эти танки перебросить и там еще сильнее давить. Понял? Мы не позволяем!
Заснули на часок, когда забрезжил рассвет…
А через сутки как снег на голову пожаловал политрук Гиглавый, вооруженный автоматом. Рассердился на отсутствие должной бдительности, поскольку наблюдатели выглядели сонными и не, выскочили при его появлении. Сделал замечание насчет маскировки: надо добиться, чтобы торчащие из-под укрытий стволы орудий абсолютно не были видны. Смягчился, когда попал в блиндаж:
— Ого, как устроились… Здорово. Молодцы. Тут, пожалуй, и бомба не возьмет.
— Не возьмет, — кивнул Синельников. — Ни в жизнь.
Гиглавый с подозрением покосился на него:
— Все насмешки строишь, лейтенант. — Еще раз внимательно оглядел накат. — Ну бомба, положим… А снаряд не пробьет. В общем и целом хвалю!
Семен так и не понял: то ли политрук обрадовался тому, что артиллеристы добротно оборудовали свою огневую позицию; то ли возможности самому укрыться. И решил, если он останется ночевать, попону ему не предлагать» Но Гиглавый, не дожидаясь, сам взял ее, свернул вчетверо, положил на заменявший стул обрезок бревна, сел, с удовольствием закурил. И только теперь заметил санинструктора Васинского.
— А ты что здесь делаешь?
Васинский замялся. За него ответил Синельников: