Она печально кивнула:
— Я понимаю. Как еще мы сможем убить его?
— Если представится хоть малейшая возможность, я, конечно, постараюсь обойтись выстрелом. Но имейте в виду — даже если я попаду в него, но не буду уверен в том, что он убит, а не ранен, сигнал все равно будет подан. И здесь воцарится ад.
— Здесь и так ад, — буркнул я.
Это вызвало замешательство.
— Вообще-то ты прав, — помолчав, согласился Хольт. — Но ты понял, что я сказал?
Я кивнул:
— Да. Мы ищем Пернатого Змея и, если находим, убиваем. Если не получается, ты используешь силу, которая испепелит наши души.
Интересно, каков будет уровень преисподней, который мне придется преодолевать после этого?
— Но если я достаточно близко…
— Возможность того, что ты действительно подберешься к нему так близко, что сможешь проткнуть его баллоны, столь невелика, что всерьез я ее не учитываю. Tax, это существо, которое ты называешь богом, держит за горло весь мир, и вероятность того, что ты спасешь его, невероятно мала. Наш шанс в том, что мне удастся выстрелить и попасть в его метановые резервуары, тогда они взорвутся.
Возражать богу я не стал, но когда он не слышал, прошептал Каден:
— Чтобы победить врага, нужно знать, в чем его слабое место. Наш враг могуч, но его слабость — любовь к игре. Он хочет играть. Он ввел в обычай Игру Черепа, потому что считает себя лучшим.
— Мы даже точно не знаем, действительно ли это играет он.
— Я в этом не сомневаюсь.
Мы подошли к черной «ограде» в двадцать два фута высотой и такой же толщины. Она была изготовлена из материала, напоминавшего резину или упругий пластик.
— Можешь считать, что город окружает автомобильная покрышка в двадцать два фута высотой, — сказал Хольт. — Примерно такие же заграждения отделяют Зону.
Мы втроем покинули бронированный автомобиль и подошли к офицеру мексиканской армии, который подвел нас к уходящей вниз, в яму, лестнице. Под мощной оградой был прорыт тоннель.
— Люди пытаются выбираться через подкопы. Когда они появляются по эту сторону, в них стреляют. Это считается актом милосердия.
Мы выбрались из тоннеля и увидели раскинувшийся перед нами восстановленный Теотиуакан.
Боги смерти разукрасили город пышно и ярко. Зеленые, красные, желтые здания пестрели на солнце. Возносящиеся ввысь пирамиды отливали радужным свечением.
Мы шли по городу, где все встречные говорили на науатле — не древнем, конечно, а на том языке, которым владела Каден. В окружении знакомых зданий, слыша родной язык, видя людей, одетых, как жители Сего Мира, я чувствовал себя так, будто и вправду вновь оказался в городе, где в последний раз видел Ситата и своего дядю.