Так завязалась новая дружба, заметно выросшая в масштабах в тот же самый день. Ближе к вечеру Малика и молодой человек, который сказал, что его зовут Текс, пошли прогуляться по дороге возле отеля, где был расчищен снег. Вершины гор вокруг них розовели. Малика дышала полной грудью.
— Мне нравится здесь, — сказала она так, словно он возражал.
— Вам понравится еще больше, если научитесь кататься на лыжах, — заметил он.
— Нет, нет! — Она смутилась, а затем быстро продолжила: — Я не могу платить за уроки. У меня совсем нет денег. Они мне не дают.
— Они — это кто?
Она шла рядом, не отвечая, и он взял ее под руку. Когда они вернулись в гостиницу, она согласилась, что Текс оплатит уроки, лыжи и костюм, при условии, что одежда будет куплена в городском магазине, а не в отеле.
Когда Малику экипировали, начались уроки; Текс не отходил от нее ни на шаг. Дайне вся затея совсем не понравилась. Она сказала, что это неслыханно, и попросила Малику показать ей Текса.
Малику обижало, что ее каждый день оставляют в одиночестве, и она не могла понять возражений Дайны. Сама она была в восторге от нового друга и договорилась, что они все вместе встретятся в баре: там она полчаса слушала, как Дайна и Текс говорят по-английски. Вечером Дайна сказала ей, что Текс нецивилизован. Малика не поняла.
— Он — идиот! — крикнула Дайна.
Малика рассмеялась, поскольку решила: это означает, что Дайне он тоже нравится.
— У него доброе сердце, — ответила она спокойно.
— Да, да. Вскоре ты узнаешь это доброе сердце, — с кривой усмешкой сказала Дайна.
Заметив, что интерес Текса к ней отчасти связан с тайной, которой, по его мнению, она окружена, Малика старалась рассказывать о себе как можно меньше. Он все еще пребывал в уверенности, что она — мексиканка и родственница Дайны, и та по какой-то причине ее опекает. Это заблуждение забавляло Малику, и она не пыталась его развеять. Знала она и то, что Дайна и Дафна убеждены, будто у нее с Тексом роман, и это ей тоже нравилось, хоть и не было правдой.
Порой Текс пил слишком много виски, хотя Малика и пыталась его остановить. Это, как правило, происходило в баре после обеда. В такие минуты он становился похож на рыбу, вытащенную на пляж. Его глаза наливались кровью, лицо оплывало, он сжимал ее руку и стонал: «О, моя сладкая!», Малике думалось, что так он выражает отчаяние. Она вздыхала, качала головой и пыталась утешить его, говоря, что скоро ему полегчает.
Уроки шли очень хорошо; Малика почти целые дни проводила на снегу с Тексом. Она бы и ела за его столом, но Дайна категорически запретила.