Рози подняла предмет с колен и с удивлением взглянула на него. Слова на нем — Исполнительность, Верность, Готовность к Подвигу — располагались треугольником вокруг камня в кольце круглого обсидиана. Теперь камень был отмечен яркой красной точкой, превращавшей его в жуткий, пристально следящий глаз.
Снова последовало молчание, и в нем ощущалось какое-то ожидание. «Она что, ждет благодарности? — подумала Рози. — Этого я делать не стану, но… я честно расскажу о своих чувствах».
— Я рада, что он мертв, — тихо и благодарно произнесла она. — Ты сняла камень с моей души.
— Разумеется, ты рада, и, конечно, это облегчение. Теперь ты уйдешь, вернешься в свой мир Рози Настоящей с этим зверем. На мой взгляд, он неплох. — Намек на что-то проскользнул в ее тоне (Рози не позволила себе поверить, что имелась в виду похоть). — Хорошая голова. Хорошие поджилки. Хорошая грудь. — Последовала пауза. — Отличный пах. — Снова пауза, а потом одна из ее пятнистых рук опустилась и погладила спутанные потные волосы Билла. Он вздрогнул при этом прикосновении, но не поднял глаз. — Хороший зверь. Береги его, и он будет беречь тебя.
Тогда Рози взглянула вверх. Ее страшило то, что она могла увидеть, но все равно она была не в силах сдержать себя.
— Больше не называй его зверем, — произнесла она дрожащим от страха и обиды голосом. — И убери от него свою заразную руку.
Она заметила, как темнокожая служанка в ужасе зажмурилась, но увидела это лишь уголком глаз. Все ее внимание сосредоточилось на Розе Марене. Какое лицо она ожидала увидеть? Теперь, глядя на него при бледном лунном свете, она не могла точно сказать. Быть может, Медузы Горгоны. Когда-то (причем не так уж давно, подумала Рози) ее лицо было удивительной красоты — возможно, могло соперничать с лицом Елены Прекрасной. Теперь его черты потеряли былую красоту и начинали расплываться. Одно из темных пятен залило левую щеку и захватило бровь, словно крыло скворца. Глаз, сверкавший из этой тени, казался одновременно яростным и печальным. Это было, конечно, не то лицо, которое увидел Норман, но Рози могла видеть то лицо, скрывавшееся под этим, — словно Роза Марена наложила ради Рози личину, как косметику, — и оно заставляло ее испытывать холод и дурноту. Под этим жутко-прекрасным обликом читалось безумие, но… не только безумие.
Рози подумала: «Это что-то вроде бешенства — оно пожирает ее, всю ее красоту, величие и волшебство, и ее чары достигли предела своих возможностей. Все это вот-вот рухнет, и, если я сейчас отвернусь от нее, она может наброситься на меня и поступить так же, как с Норманом. Позже она, возможно, пожалеет об этом, но мне это уже не поможет, верно?»